Я принялась ждать.
Кажется, запись подходила к концу, когда я услышала, как к участку кто-то бежит. Не было слышно никаких криков. Это не Олли или Гетин, потому что шаги были очень тяжёлые. Я лежала неподвижно. Казалось, они ждали снаружи целую вечность.
Я лежала под куртками и прислушивалась. В дверях раздался треск и топот.
Запись закончилась. Остаётся надеяться, что они её слышали.
Послышался шёпот.
– Тише! – перебил другой голос.
Дверь медленно открылась. Из-под курток мне всё было видно. В дверях стояла женщина, оглядываясь по сторонам, а за ней возвышался мужчина огромного роста, которого я никогда прежде не видела. Я затаила дыхание.
Они прислушивались. Мой телефон запищал.
Наконец они бросились вперёд и ворвались в камеру, а я тут же захлопнула дверь лопатой для уборки снега. Кто-то закричал и навалился на дверь, но она была очень тяжёлой. К тому же на ней были большие засовы, и я застала их врасплох.
– Эй! – крикнула женщина, когда я повернула в дверях ключ.
Бум!
Звук выстрела в маленьком пространстве был оглушительным. Но старая дверь выдержала. В ней не появилось ни одного отверстия. Как и во мне.
Я села на пол, на гору из полицейских курток, и меня начало трясти.
Глава 28
Около часа спустя, когда я позвонила по номеру службы спасения из участка, они долго не могли ничего понять, а когда поняли, то сказали, что все полицейские находятся на ферме и разбираются с последствиями перестрелки, но они пришлют кого-нибудь, как только смогут.
Ещё через некоторое время в участок вошла женщина-полицейский Хелен. Она пришла пешком!
С ней был Гетин, они искали Олли.
– Хотите сказать, что он ещё не спустился вниз? – Я подумала о выстрелах. – Только не это!
– Не волнуйся, – сказала Хелен, – Олли прекрасно знает окрестности.
– И во всей долине нет лучшего наездника, – добавил Гетин.
– А как же Самсон? – вспомнила я.
– Кто такой Самсон? – спросила Хелен. Вид у неё был совершенно измождённый.
– Пони, на котором я спустилась вниз. Они, – я указала на камеру, – застрелили его. Мне пришлось его оставить… – Мой голос задрожал. После того как я сказала это вслух, в голове у меня возникла ужасная картина: Самсон в одиночестве истекает кровью на снегу.
– Думаешь, он ещё жив? – спросил Гетин.
– Не знаю, – ответила я, тщетно пытаясь сдержать слёзы.
Гетин выглядел смущённым, а Хелен подала мне бумажную салфетку.
– Сейчас у меня нет времени на раненых лошадей. Я уверена, с ним всё будет в порядке, – сказала Хелен, доставая рацию. – А те, которые в камере, они вооружены?
– Да, – ответила я и шмыгнула носом. – Но дверь очень прочная.
– Верно, – согласилась Хелен. – Её устанавливал мой отец. Но нам будет нелегко вытащить их оттуда. А мне платят не так уж много, чтобы пытаться это сделать.
Чуть позже, когда Хелен сделала около тысячи звонков и отдала мне весь чрезвычайный запас полицейского шоколадного печенья, появился папа Гетина на тракторе в сопровождении тёти Ви на квадроцикле. Папа Гетина объявил, что связь деревни с главной дорогой восстановлена.
Но он не видел Олли.
– О чём вы? – переспросила тётя Ви. У неё был такой же измученный вид, как у меня. Она была вся перепачкана в саже, промокла насквозь, а её лицо было совершенно белым. – Хотите сказать, что мой сын там, на горе, в эту метель? – Она прислонилась к трактору, и я увидела, как по её лицу потекли слёзы. А потом она протянула руки и крепко обняла меня.
– Вы уже видели конюшню? – спросила я.
Она кивнула, и её губы задрожали.
– Мы вывели всех лошадей. Олли их вывел.
Она снова кивнула.
– Олли очень решительный, – пробормотала я.
– Знаю, милая, как и ты, – ответила тётя тонким, дрожащим голосом. – Он весь в отца.
– Он найдёт дорогу, – добавила я, и сама хотела в это верить.
– Уверена, – солгала тётя, – да, я уверена.
Вскоре появились спасатели на внедорожниках и принялись искать Олли. Они были одеты во всё оранжевое и выглядели пугающе официально. Они говорили о мешках для трупов и носилках, и я представила безжизненное тело Олли, свисающее на тросе с вертолёта.
– Не думай об этом, – сказал Гетин.
Тётя Ви сидела в машине с руководителем спасательной группы. Я сидела рядом с ней, но не могла успокоиться, и мне было ужасно жаль Самсона.
– Тогда иди поищи его, – сказала она. – Я хочу остаться здесь, но уверена, что Гетин пойдёт с тобой.
Я чувствовала себя ужасно, оставляя её в машине, но мысли о Самсоне, истекающем кровью на снегу, не давали мне покоя. Я пообещала вернуться как можно скорее, а папа Гетина сказал, что поможет нам в поисках.
Мы взяли огромный синий трактор с прицепом и забились в кабину. В любое другое время это было бы увлекательным приключением. Я сказала, что пробегала по бетонному мосту без ограждений и мимо сарая, и папа Гетина сразу понял, куда нам ехать.
– Как выглядело место, где ты оставила пони?
Я попыталась описать ручей с крутыми берегами и плоскую равнину и тут сообразила, что пытаться искать Самсона – всё равно что искать иголку в стоге сена.
– К счастью, он тёмная лошадка, – пошутил папа Гетина, но никто не засмеялся.
Снегопад не прекращался, но стало светлее, и я заметила живую изгородь. Не знаю почему, но мне показалось, что это то самое место.
– Кажется, нам туда.
Папа Гетина остановил трактор, мы спустились на землю и отправились на поиски.
– Интересно, сколько снега успело выпасть за это время? – спросил Гетин.
Этот вопрос уже давно не давал мне покоя.
– Самсон стряхнет снег, – ответила я. – А если мне удалось тогда остановить кровь, значит… – Мой голос дрогнул.
Мы подошли к ручью, и Гетин нашёл то место, где мы с Самсоном пытались перебраться на другой берег.
– Следы копыт! – закричал папа Гетина, а секунду спустя крикнул: – Я нашёл его! Он жив!
Спотыкаясь в снегу, я побежала к Гетину, который вместе с отцом пытался очистить Самсона от снега. Он по-прежнему лежал на земле, но он был жив! Он расчистил вокруг себя участок земли и щипал зимнюю траву. Его шкура была покрыта тонким слоем снега, но он не превратился в айсберг.
