– Они приедут. Они все приедут!
– Даже дедушка? – спросила я.
Тётя Ви кивнула, её глаза были полны слёз.
– Они приедут к нам на Рождество!
Глава 30
В конюшне сильно пахло залежавшейся копчёной рыбой и жжённым деревом, и хотя после пожара снегопад не прекращался, солома по-прежнему тлела. Члены команды по расследованию причин пожара копались в золе, а на склоне горы стояли машины аварийных служб – там искали улики. Когда стало светло, я увидела, что машина, которую мы столкнули вниз, застряла на середине поросшего папоротником склона. Машина, которую зацепил бульдозер, исчезла, а сам бульдозер, припорошённый снегом, по-прежнему стоял на тропе.
– Вчера утром всё выглядело совсем не так, верно? – сказала тётя Ви.
– Я не понимаю… – начала я.
Она взъерошила мне волосы, вытащила из кучи золы лошадиную подкову и повесила её над крыльцом.
– На счастье, – сказала она.
– Как пони? – спросил Олли.
Пони уже успели съесть всё, до чего смогли дотянуться, и все они выглядели прекрасно. Мы с Олли загнали их в продуваемый ветром коровник в другой части сада и положили в кормушку сено.
Несколько минут мы молча смотрели на них.
– Когда снег растает, с ними всё будет в порядке, – сказал Олли.
– Самсон был просто великолепен, – ответила я. – Он спас мне жизнь. А Меган показала мне дорогу до деревни.
– Без них ты бы ни за что не справилась, – сказал Олли.
– Знаю…
Кажется, дом совсем не пострадал. Вскоре восстановили подачу электричества. Собаки бешено лаяли и тыкались нам в ноги, требуя, чтобы их покормили.
Я помчалась вверх по лестнице и увидела, что мой рюкзак по-прежнему висит на двери спальни. Олли следовал за мной по пятам.
– Серьёзно? – спросил он. – Вместе с косметикой и всякой ерундой?!
Я перевернула рюкзак и вытряхнула содержимое на кровать.
Мы принялись рыться среди тюбиков губных помад и обыскали каждый карман.
– Её здесь нет, – наконец сказала я. – Возможно…
Олли взял рюкзак и с силой потряс его. Из переднего кармана выскользнула тонкая белая ручка и упала на пуховое одеяло.
– Ух ты! – воскликнул он. – Это она?
Я взяла ручку и повертела её между пальцами.
– Не узнаю её. Совершенно уверена, что никогда раньше её не видела.
Мы переглянулись. Потом посмотрели на ручку.
– Двести миллионов, – сказала я. – Ты можешь в это поверить?
– Открой, – предложил Олли. – Давай посмотрим.
С одной стороны ручки была крошечная белая затычка, и я попыталась подцепить её ногтем. Она оказалась очень тугой.
Внизу застучали в дверь, и тётя Ви пошла открывать.
– Дай я попробую, – сказал Олли, схватил ручку и зажал затычку зубами.
По лестнице загремели шаги.
– Прошу прощения, – сказал кто-то у меня за спиной. Я повернулась. Это был инспектор Хан. Он наклонился и выхватил ручку у Олли. – Я возьму это с собой.
– Нет! Можно нам… Не могли бы вы нам её показать?
– Нет, – ответил инспектор и сунул ручку в карман пальто. – Нельзя. Никто, кроме специалиста по реставрации, не должен вынимать картину из футляра. И уж точно не вы двое.
Олли вздохнул:
– А я-то надеялся, что после всего случившегося мы сможем хотя бы на неё посмотреть.
– Ребята! – позвала тётя Ви. – Нам надо убрать в доме – это намёк.
Не знаю, откуда у нас взялись силы, но, пока тётя Ви и Олли, как зомби, медленно передвигались по дому, сметая пыль и разжигая камины, меня охватило праздничное настроение. Я попыталась представить себя Зарой и принялась мастерить рождественские фонарики, вазы, в которые можно поставить ветки остролиста с красными ягодами, и бумажные гирлянды. Бедному Олли пришлось заняться вырезанием, и мы соорудили огромную бумажную цепь, протянув её через весь дом. Я нашла несколько пластиковых цветов, вымыла их и поставила в банки из-под варенья, а потом взбила все подушки на диване. Рядом с тропой мы срубили маленькую сосну, поставили её в ведро с водой и установили в доме вместо рождественской ёлки. Тётя Ви чуть не взлетела на воздух, пытаясь вернуть к жизни рождественские фонарики, и отыскала где-то коробку с довольно устаревшими рождественскими украшениями.
К четырём часам дня в доме было тепло и довольно уютно, и мы с аппетитом доели остатки карри, приготовленного сержантом Льюисом.
К пяти часам мы заснули на диванах.
– Всем привет! – раздался в прихожей папин голос. – Куда это мы попали? Смотрите-ка, какие украшения! С Рождеством!
В дом как будто зашёл медведь. Вся моя семья была как огромный, добрый, сильный медведь, все, кроме мамы, которая тут же разразилась слезами и всё повторяла «я так рада» и «как это ужасно» и обнимала тётю Ви, меня и даже Олли. Зара не отходила от меня ни на шаг, обнимая, широко улыбаясь и отпуская глупые шутки, которые заставляли меня смеяться. Близнецы вбежали в дом и принялись носиться кругами и гладить собак, которые обнюхивали их и облизывали им лица.
Дедушка тоже приехал. Он выглядел очень старым, но на его лице сияла широченная улыбка. Он улыбался мне, Олли и тёте Ви.
Мама и тётя Ви со слезами держали друг друга за руки, как настоящие сёстры.
Все улыбались, смеялись, и всё было хорошо.
– Милая девочка! – повторяла мама. – Мои милые девочки! – Она обхватила рукой Зару и крепко обняла нас. Тётя Ви обняла нас с другой стороны, и, к моему удивлению, к нам присоединился Олли.
На Рождество Олли спустил бульдозер с горы.
– Боже правый! – воскликнул дедушка, на цыпочках подходя к нему. – Какой красавец! Можно мне попробовать?
Мы все разделились на две группы. Одни занимались бульдозером во дворе, а другие играли в «Монополию» в доме. Это было странное Рождество с готовыми блюдами из супермаркета и без подарков, если не считать рисовых хрустящих печений, которые утром испекла Зара.
Но зато мы ели, пели и смеялись вместе.
Мы оставались у тёти Ви ещё на два дня после Рождества, когда папа решил, что пора уезжать, потому что «парни скоро приедут за сифонами».
Утром мы с Олли и Меган в последний раз отправились на гору. Я взяла пони по кличке Герцогиня. Она не кусалась и не любила лакричные конфеты. Снег почти растаял, под ним кое-где виднелась жухлая трава и длинные следы от бульдозера.
