– Рене, – говорю я, – я вижу детсадовцев.
– О боже, ты прав. Рыбы-то нет!
– Я так рада, что вы её сняли, – говорит мадам Х, переводя нас через дорогу. Она показывает на детский сад рукой. – Только посмотрите на этих милых деток! – Она улыбается, в то время как какой-то мальчик замахивается маленькой клюшкой на девочку, которая катается на велосипеде.
– Но рыба была такой яркой, с ней было веселее, – говорит Рене.
– Вы-чур-рыб-но, – говорит мадам Х. Она резко дует в свисток. – Мальчик, прекрати! Нельзя бить людей хоккейными клюшками.
Мальчик не слушает мадам Х. Но её слышит воспитатель, который и разводит детей по разным углам.
Сейчас у нас с Рене нет времени выяснять, куда пропала рыба. Надо отвести Пинга и Понга домой. Ещё я хочу переодеться перед школой, не идти же мне на учёбу в форме «Королевского выгула собак».
Контейнеров с мусором для переработки стало больше, к ним приставили матрас и диван. Мы идём к дому Беннетов ещё медленнее, потому что собаки обнюхивают всё подряд.
Я останавливаюсь у одной кучи с игрушечной кухней из пластика: с плитой, холодильником и шкафчиками.
– Ой, у меня был такой набор! – От нечего делать я нажимаю на кнопки на плите, они загораются красным. – Нет! – Я отпихиваю Понга, как только он задирает длинную заднюю лапу.
Мы идём дальше. Мимо снова трусит старик-бегун. Собаки заливаются лаем, а Рене здоровается:
– Доброе утро.
Он слегка касается кепки. Мы стоим на месте, чтобы у него было время отбежать подальше.
– Я не понимаю, – говорит Рене. – Зачем он надевает куртку с этими шортами для бега?
– Может, в ней спрятан кардиостимулятор? – предполагаю я.
– Он не настолько стар – просто сгорбился от сидячей работы.
– Откуда ты знаешь? – Сам не знаю, зачем я задаю этот вопрос. Рене всегда всё знает.
– Мама наняла его, чтобы он помог Аттиле с портфолио. Раньше мистер Ковальски преподавал на факультете изящных искусств в Могавке. – Мы идём дальше к новой куче мусора. Рене останавливается. – Ой, посмотри, кто-то выбросил картину!
У мусорного бака стоит картина в рамке. На ней изображён мальчик с кроликом на ферме в снегу.
– Так жаль, мне она нравится, – говорю я. Но у меня нет времени на картину, в школу бы не опоздать.
Мусоровоз тормозит прямо около нас. Собаки заливаются лаем, словно безумные. Водитель закидывает в кузов несколько газет и бутылок, а затем картон, перевязанный белой верёвкой.
Собаки продолжают лаять.
Предметы искусства, кухонные гарнитуры и матрасы пойдут в другую машину. Водитель запрыгивает обратно в кабину и опускает рычаг.
Как только грузовик начинает раскачиваться, как папуас в ритуальном танце, Пинг срывается на ещё более отчаянный лай. Всё выглядит так, будто водитель активировал пищеварительную систему машины, и теперь грузовику надо утрамбовать поглощённую еду.
Четвёртая ошибка в том, что мы отвлеклись на этот странный танец. Мы не должны спускать глаз с собак наших клиентов, чтобы всегда ограждать их от опасностей.
День первый. Ошибка пятая
Наконец грузовик снова трогается с места. Собаки резко стихают. Хорошо. До их дома – рукой подать. Они больше не машут хвостами, понимая, что развлечения закончились. У бунгало Беннетов я достаю ключи из кармана, открываю дверь и спускаю собак с поводка.
Они резко опускаются на пол в разных концах холла. Это совсем не похоже на Пинга.
– Он зажал что-то в пасти, – говорит Рене.
Пинг виновато опускает глаза. Я наклоняюсь чтобы разобраться, в чём дело.
– Где он это взял? – Я осторожно вынимаю разрисованного окуня из его пасти. У него зелёная чешуя и грустные выпученные глаза, нарисованные чёрной краской.
– И Понг туда же. – Рене отнимает у него рыбу-меч.
– Очень похоже на поделку для «Потока мечты» нашего Бруно. Видишь белое пятно около меча?
– А окуня разрисовал Тайсон. Они выбрали по крупной рыбе, а потом напортачили с раскраской. – Рене качает головой.
– Я не понял, где же они их нашли? А ты видела?
– Не-а.
– Жаль. Может, это тот самый вор, который украл поделки из «Потока мечты». – Мы призадумались, а затем начали рассуждать вслух. – Наверное, они стащили рыбу из какой-то кучи мусора, – говорю я.
– Думаешь? Кто же бросит украденное перед своим же домом? – спрашивает Рене. – Как-то глупо. Всё равно что напроситься на разоблачение.
– И то правда. К тому же если их украли, то зачем потом выбросили?
– Ну, мадам Х хотела, чтобы их сняли с забора, – настаивает Рене. – Да и никто не расстроился, что они пропали. – Мы посмотрели друг на друга.
Я не должен зацикливаться. Мама говорит, что зацикливаться – плохо. Мне надо двигаться дальше. Собаки окружают меня и смотрят в оба глаза. Они хотят, чтобы им вернули их игрушки. Я не знаю, что делать с размалёванной рыбой. Но я точно не хочу, чтобы они насажали себе заноз в языки.
– Ну, хорошо, – наконец говорю я и запихиваю рыбу в большой карман штанов.
– Наполни миски водой до краёв, – говорю я Рене. Так я оттягиваю время. Мне не хочется оставлять их. Рене поглаживает Понга, а Пинг заваливается на спину, чтобы ему почесали брюшко.
– Ребята, нам пора, – говорю я, погладив Понга напоследок. Затем мы с Рене быстро уходим. Это как сорвать пластырь.
Закрывая дверь, я слышу, как разочарованно тявкает Пинг.
Рене пожимает плечами. Это самая тяжёлая часть работы выгульщика. Она хуже, чем подбирать какашки.
Потом мы идём ко мне, чтобы я мог сменить футболку с логотипом «Королевского выгула собак». Я остаюсь в штанах-карго, которые тоже входят в форму, и забираю свой ланч из кухни. Это пластиковый контейнер с отделениями, в которых дольки яблок и морковные палочки разложены так, чтобы они не касались сэндвича с мягким сыром. Сегодня обходится без путаницы с пакетами. Никакой размороженной печени и стёкшей с неё крови. Печень была на прошлой неделе, когда папе пришлось упаковать мой сэндвич в обычный пакет, потому что рюкзак остался в школе. «Мы учимся на своих ошибках», – радуюсь я про себя. Я не забываю и про рюкзак. Дневник мне подписали. Мой учитель, миссис Уосли, очень трепетно относится к подписям. Даже если нам ничего не задали, мама или папа должны подписаться, что они об этом знают.
– Хочешь батончик с гранолой? – спрашиваю я Рене, прихватив парочку на дорожку.
– Давай.
