Мы переходим дорогу у дома Беннетов. Собаки сбавляют скорость. Они знают, что их ждёт. Я открываю дверь, а Рене приходится силой тащить Пинга в дом.
– Не притворяйся! Мы гуляли два часа!
Я наполняю их миски водой, кормлю, а когда они устраиваются на своих лежанках, угощаю каждого печёночными байтсами и глажу. Рене всё это время висит на телефоне.
– Рювен, вопрос жизни и смерти. Нужна твоя помощь. – Рене любит драму. – Ты должен сделать так, чтобы мёртвая мышь двигалась как живая. Нет, это не украшение к Хэллоуину. Мы ловим змею, – она делает паузу. – Ох, ох, ох. Слушай, у тебя, случаем, нет старой клетки? Скажем, для морской свинки? Не страшно, если она немного помята. Да, да. И чтобы с колесом. Да. Мы твои большие должники. Встретимся на углу Овертон и Кавендиш. Хорошо, в пять. Рядом с домом, у которого стоит огромный мусорный контейнер.
Солнце уже садится, когда Рювен сворачивает на дорожку с тележкой, полной всякого хлама. Закат золотит его невысокую жилистую фигуру. Содержимое тележки вот-вот вывалится, поэтому приходится придерживать хлам рукой. Рене бросается на помощь. Как только они подходят ближе, я вижу клетку, стопку газет, чемоданчик с инструментами и маленькую чёрную коробку.
– Рювен, что это? Похоже на бомбу.
– Позже узнаешь.
Я ставлю бутылку с Микки у двери и осматриваюсь по сторонам, прежде чем достать ключ из-под горшка. Мы не делаем ничего плохого, но я чувствую себя странно, пуская в чужой дом ещё одного подростка.
Рене поднимает бутылку с Микки, и мы ведём Рювена с тележкой через гостиную.
– Здесь змея точно не проползала, – говорит он. – Мы бы увидели мокрый след на цементной пыли.
Я дрожу.
Миновав кухню, мы попадаем в большую комнату, которая находится в задней части дома.
Рювен достаёт клетку из тележки и вручает Рене стопку газет.
– Можешь выстлать ими клетку, пока не купишь опилки.
Рене тут же начинает рвать газету и раскладывать её по клетке. Я помогаю ей. Пока мы рвём бумагу, Рювен достаёт размороженную мышь из аквариума и осторожно крепит провода к её лапкам.
– Живая мышка наверняка будет не против поселиться во втулке от рулона бумаги или небольшой коробке, – говорит он.
– Ты что, заклинатель мышей? – спрашиваю я.
Он ухмыляется.
Рене выпускает Микки из бутылки в клетку. Мышь устраивается внутри и заворожённо наблюдает за Рювеном, держащим в руке маленький трупик.
– Возьми на минутку?
Я забираю безвольное тельце, пока Рювен подсоединяет главный провод к небольшой коробке, похожей на бомбу. Он устанавливает её в туалете.
– Стивен? Просто держи провод. Готов?
Рене кивает. Меня передёргивает.
Рювен нажимает на кнопку, и мёртвая мышь начинает дергаться как сумасшедший брейк-дансер.
Хорошо. «Бомба» – это моторчик. Ошибся немного. Совсем чуть-чуть. Не считается.
– Можешь сделать так, чтобы он двигался медленнее? – спрашивает Рене. – Мы же не хотим спугнуть змею.
Рювен кивает.
– Конечно. – Он начинает возиться с кнопкой на моторе. Мышь делает полуколесо, затем снова встаёт на лапки и повторяет трюк.
Жутковато.
Микки стоит у той стенки клетки, которая ближе всего к мёртвой мыши. Он поднял передние лапки вверх и похож на восторженного влюблённого.
– Если судить по реакции Микки, наша ловушка работает, – говорит Рене.
– Отлично. Положи его в бутылку, – говорю я Рювену.
– Хорошо. – Он выключает моторчик, кладёт мышь на дно бутылки и протягивает большой провод через горлышко. – Рене, жми на кнопку.
Так она и делает. Тело превращается в марионетку. Рене поднимает большой палец вверх.
– Отлично, Рювен. Микки тоже хорошо постарался. В бутылке полно какашек, и они воняют.
Рювен смотрит на дело рук своих и улыбается.
– Вы уверены, что змея не слишком велика для этого отверстия?
Рене приподнимает брови.
– Конечно, королевские питоны – крошечные. – Я напускаю на себя уверенный вид. – Если отверстие будет больше, змея выползет обратно, даже если заглотит мышь.
– Хорошо. Только следите, чтобы питон не сбежал после того, как переварит мышь. А теперь перейдём к той части, в которой вы у меня в долгу…
Возможно, это главная ошибка дня.
– Конечно. Что угодно. Когда угодно, – говорит Рене, не обсудив условий.
Рювен улыбается.
– Завтра у меня день листовок. Приходите ко мне в половине одиннадцатого и помогите вложить их в газеты и доставить их по адресам.
Эта ошибка могла быть десятой за день. Сами того не зная, мы согласились помочь Рювену с газетами в день, когда они вдвое тяжелее обычного.
– Хорошо, – соглашается Рене. – У нас тоже есть листовки. – Она протягивает ему постеры с «Кото-строфой». – Ты не думал завести кота?
– Нет. Родители не любят лишние рты, которые надо кормить. Там распродажа, что ли? Мои родные обожают выгодные сделки. Возможно, мои кузены купят одного.
– Расскажи о них всем, кого встретишь, – говорит Рене.
Мы ставим клетку с Микки в тележку Рювена и убираемся из дома. Под луной, серой и размытой, машины кажутся изрисованными мелом. Я думаю, что дело в лунном свете.
Почти дошли до моего дома, когда Рене тоже замечает это:
– Что там за белая штука на мустанге мистера Лебела?
– Не трогай!
Слишком поздно. Рене касается пальцем полоски, нарисованной по двери. Это хуже, чем вляпаться в раздачу листовок. Коснуться мустанга – главная ошибка дня. Она-то и станет десятой. Включается сигнализация.
День первый. Ошибка одиннадцатая
Никто никогда не обращает внимания на сигнализацию. Никто, за исключением мистера Лебела. Он выбегает из дома в трусах и майке и размахивает кулаками.
– Прочь от моей машины!
И ведь он её не выключает, так что машина ревёт, как сирена.
– Простите, я просто хотела стереть эту белую штуку. – Рене хмурит брови. – Но она не оттирается.
– Дети! – кричит он, подбегая ближе. Мистер Лебел волосат, и не только в области груди. Наконец он нажимает кнопку на ключах. Сигнализация мгновенно выключается. Он наклоняется и присматривается к полоске. Пучки тёмных волос торчат из подмышек и выреза на его майке. – Вы разрисовали мой мустанг? – это не вопрос, а обиженный вой – знаете, как у оборотней.
– Нет, сэр. Это точно не мы, – говорит Рювен. – Мы просто несли домой нового питомца Рене и заметили, что машина разрисована.
