– Привет, – говорит Рене брату.
Он что-то мычит в ответ, не отрывая глаз от экрана.
– Привет, – говорю я Стар.
Она улыбается в ответ, хитро так. Ей нельзя доверять. Стар и Аттила вместе украли почтовый ящик, садового гнома и пару украшений к Хэллоуину, чтобы сделать инсталляцию. До того как всё благополучно разрешилось, она грозилась пожаловаться на Пинга в службу контроля за животными за то, что он разодрал ей нос.
– Сюда! Здесь змея! – кричит она, перебегая через дорогу вместе с Аттилой.
Перед ними резко тормозит большой зелёный кадиллак. Голос доносится из машины, как из бочки.
– Глупые дети! Вы можете оторваться от своих мобильников хотя бы на секунду? – кричит мистер Руперт. Он живет недалеко от Рене и, должно быть, только вышел под залог. Пару недель назад его арестовали за незаконное хранение оружия.
Стар улыбается и показывает средний палец. Вроде как по-дружески, хотя жест не слишком приличный.
Кадиллак срывается с места и мчится прочь. На бампере красуется надпись: «Поддержите наши войска».
– Чтоб его, этот телефон, – бурчит Аттила, замахиваясь, будто хочет швырнуть его подальше.
Стар перехватывает его руку.
– Просто приложение глюкануло, его ещё не доработали, помнишь? – Она забирает у парня телефон и качает головой. – Это гораздо круче, чем ловить покемонов. Просто надо сообщить разработчикам, в какой момент случилась неполадка.
– Чтоб его, этого Руперта! – ворчит Аттила.
Мы идём дальше.
– На их месте я бы не стал шутить с мистером Рупертом, – говорю я Рене. Миссис Руперт смастерила тот почтовый ящик, который они украли для инсталляции в галерее искусств Бёрлингтона, незадолго до своей кончины. Он очень дорог мистеру Руперту.
– А он может передумать и выдвинуть обвинение из-за кражи почтового ящика? – спрашивает Рене. На вечере в галерее мистер Руперт узнал, что ящик похитили Стар и Аттила. Но он всех простил, когда они получили приз зрительских симпатий за свою работу.
– Нет, ему нравится, что работа его жены выставлена в музее. И всё же с ним шутки плохи. Ему только дай повод поорать. – Рене видела, как он прочёсывал местность в военной форме, будто искал этот самый повод. Кто знает, что может его спровоцировать.
Мы идём дальше, и впереди уже виден дом нового клиента. Его легко отличить от других: на подъездной дорожке стоит огромный контейнер, в котором лежит куча обломков гипсокартона.
– Мама сказала, что они перекупщики, – говорю я Рене. – Но этот дом выглядит так, будто он развалился, как только его купили.
Я сворачиваю на дорожку и иду к рядам стоящих у дома горшков с фиолетовой савойской капустой.
– Ты что, не видел ту передачу? – спрашивает Рене. – Там рассказывали, как перекупщики находят старый дом подешёвке, ремонтируют и перепродают втридорога.
– Не-а, не видел.
Ключ оказался под вторым горшком.
– Стивен, привет! Как дела? – окликает меня велосипедист. Это Рыжий, семиклассник из нашей школы, со скейтбордом под мышкой.
– Да ничего, – бормочу я, но его уже и след простыл. Я открываю дверь.
Никто не лает. Странно. Можно смело сказать, что сторожа из Кинга не вышло.
– Думаешь, собака глухая или что-то в этом духе?
Рене пожимает плечами, и мы заходим внутрь. Нас по-прежнему никто не встречает и не лает на нас.
– Мама не сказала тебе, где Кинг бывает чаще всего?
Я качаю головой. Мы осматриваемся. Вся комната покрыта тонким слоем белой пыли, больше всего её на полу. И ни одного отпечатка лапы.
Стену, которая отделяла гостиную от кухни, снесли. Она-то и покоится теперь в контейнере на подъездной дорожке.
– Обычно собаки не любят грозу, – говорю я. – Наверное, он прячется. Я проверю первую спальню, а ты обыщи вторую.
В коридоре я сворачиваю в большую комнату, которая тоже завалена хламом. Ящики открыты, из них свисает одежда, будто вознамерившись сбежать. Стянутые с матраса одеяло и простынь валяются на полу. Я заглядываю под кровать и нахожу там коробку из-под пиццы с недоеденными корочками. Сомнений не остаётся: здесь никогда не было собаки, иначе она бы уже давно их съела.
Я иду к следующей двери, которая ведёт в огромную ванную с джакузи и заглядываю за унитаз. Никого. На всякий случай открываю шкаф. Только туалетная бумага и чистящие средства.
– Не-е-е-ет! Стивен, сюда, скорее!
Я бегу на голос. Оказывается, Рене в гостиной, в задней части дома. Она стоит у огромного аквариума и поглаживает белого бездыханного мышонка. На полу лежит крышка от аквариума, сделанная из сетки.
– Он такой холодный, – всхлипывает Рене, поглаживая мышонка одним пальцем. – Бедный малыш.
Я протягиваю руку и касаюсь его.
– Странно. Он мокрый, – я перевожу взгляд на потолок, – но крыша не течёт.
– Проверь аквариум, – говорит Рене. – Ни крошки корма.
Я разглядываю его, напряжённо размышляя. В аквариуме есть миска с водой и ветка, а ещё по дну разбросаны опилки. Над ним висит большая лампа. Она вдруг включилась.
– Электричество дали. – Я протягиваю руку к лампе. – Она здесь, чтобы ему было тепло.
– О боже! Это моя вина. Надо было прийти сюда раньше. Тогда он бы не успел замёрзнуть.
Он холодный, с него течёт вода… у меня начинает вырисовываться картина происходящего.
– Да он оттаивает!
– Я знаю. Помоги, принеси одеяло или что-нибудь … Погоди-ка. Но ведь ни в комнате, ни на улице не так уж и холодно.
– Точно, – отвечаю я. Третья ошибка за сегодня. Мы перепутали питомцев. Сначала предположили, что Кинг – собака, затем – что он грызун.
– Этот мышонок не Кинг, – говорю я Рене, – а его ужин!
День первый. Ошибка четвёртая
Рене осторожно кладёт мышонка обратно на опилки и поворачивается ко мне.
– Если Кинг ест мышей, значит он…
– Змея! – заканчиваю я.
Глаза Рене становятся большими, как луна. Так бывает каждый раз, когда она сильно удивляется. Мы запрыгиваем на диван.
– Какая именно, а?
– Точно не из тех, что травой питаются. – Я опускаюсь на колени и заглядываю под диван, чувствуя себя немного глупо. Только клубы пыли. Тогда я осторожно спускаюсь на пол и проверяю комод, под которым оказывается DVD «Звёздного пути».
– Что же скажет хозяйка?
– Ничего. Никто ничего не узнает. Мы найдём его. – Я поднимаю диванную подушку. Рене мгновенно спрыгивает на пол.
Под первой подушкой я нахожу четвертак и кладу его на кофейный столик.
