Уже на берегу, по дороге в аэропорт, ясно поняла, что в Венецию я никогда не вернусь. Дождь лил стеной. В аэропорту города Тревизо мне стало как-то неуютно, ибо его пространство напоминало почему-то огромный ангар для самолетов тридцатых годов. Муторно два часа ожидать свой рейс. Мимо проходит множество людей, так что сложно запомнить лица. Настороженная озабоченность людей делает безликими. Весьма долго тянется осмотр ручной клади. Полицейские беспристрастны и невозмутимы. Не помню, что они откладывали. Кто-то возмущался, кто-то принимался спорить. Мне было стыдно за своих соотечественников. Неизвестно, чем все завершилось, ибо нас пригласили на посадку.
Все было, как в прилет. Только в обратную сторону.
Пассажиры уже были на местах, когда мы поднялись на борт. Конечно, были и презрительные взгляды, и доброжелательные. У нас оказались места в средине самолета. Со мной вежливо обращались. Еще около получаса самолет стоял на запасной полосе. Двигатели урчали. Света не было. Воспоминание… все четыре дня пронеслись пред мысленным взором. Самолет бежал по тверди земной, но вдруг, покачнувшись, взлетел. Секунд пять я ничего не ощущала. В иллюминатор видна была местность. Эта была Италия. Мама прильнула ко мне. В это движение вмещалась и скорбная тоска, и одиночество, и потерянность, и незащищенность, и решимость. Мне было понятно, каких усилий и сколько воли она истратила за пять дней… два года тому назад отец взял у нее слово, что она покажет мне Венецию. Слезы разбухали и жгли. Самолет подъехал к взлетной полосе. …Папа смотрел счастливым и пристальным взором: «Я хоть раз не выполнил своего обещания?» — спрашивал он, когда что-то, обещанное им, исполнялось… Вернулось сладостное ощущение, что рядом они оба. Самолет набирал высоту. Итальянская земля все глубже и глубже погружалась в молочный кисель облаков…
Через три часа с минутами самолет вновь заурчал, вдавливая всех в кресла, и стал снижаться… и шасси чиркнули по родной земле…
Мы вышли последними. Стюарды нас проводили. Невольно во мне пробудилась гордость за свое отечество: помощники все делали грамотно и вежливо. Плавно спустились с трапа и вошли по пандусу в просторный фургон. По обеим сторонам тянулись сиденья, обтянутые черным дерматином. В этом автомобиле широкие окна и июльское мохнатое солнце ломилось во все окна.
Наш аэропорт стал похож на все аэропорты мира. Зато в мире нет урчащего, ползущего Прокруста, как в России. Автомобили двигаются в противоположных направлениях. К входу извозчикам невозможно было подъехать. Те водители такси, которые часто ездят в Шереметьево, ведают, какой дорогой пробираться, чтобы подъехать к входу. Человек, встречавший нас, пошел за машиной. За дверями аэропорта людей ждал головокружительный аттракцион: пройти с поклажей в руках три-четыре ряда движущихся автомобилей, преодолевая бетонные барьеры высотой в сажень. Чем мы хуже А. В. Суворова, перешедшего Альпийские горы? Перелезть через две бетонно-чугунных загородки и перетащить помимо двух сумок еще свой «возок» так, чтобы тебя какой-нибудь автомобиль не подцепил своим бампером и не протащил бы! Зато мы сели в машину за семь секунд…
А когда мы оказались дома одни, в родной и уютной обстановке, созданной отцом, на душе стало теплее; многие вещи были отцу очень дороги, и теперь мне открылась их связь с неповторимым искусством Италии. И ночью, засыпая под автомобильное многоголосье Москвы, я все еще плыла по каналам того дивного города, что называется Венецией.
Иллюстрации
Актерский балаган из фильма «Три толстяка»
«По происхождению мои дедушка и бабушка были потомственными дворянами». Нина Васильевна и Антон Александрович
«Мои родители были актерами МХАТа». Владимир Петрович Баталов и Нина Антоновна Ольшевская
«А дорогу в этот театр для всей семьи, конечно же, проложил мой дядя Николай Петрович Баталов, которго К. С. Станиславский взял в 1916 году в труппу». Дядя и племянник на даче
С братьями Мишей и Борей
«Театр в Бугульме (современный вид), основанный моей мамой»
«Папа с К. С. Станиславским во время гастролей МХАТа в Киеве»
«Мои учебные роли в Школе-студии МХАТ»
Рабочий момент съемок фильма «Летят журавли»
В роли Бориса Бороздина в фильме «Летят журавли»
В роли Федора Протасова в картине «Живой труп»
Рабочий момент съемок фильма «Дама с собачкой»
«Съемки картины прерывались, так как я оказался на длительный срок в глазном отделении Симферопольской больницы». С сотрудниками почти всего отделения
С Иосифом Хейфицем и его сыном Митей
В фильме «Девять дней одного года»
