— Прошу прощения, к вам пришли, — послышался мягкий киотский диалект хозяйки, и тут же раздвинулись фусума.
[25]
— А, пожалуйста…
Сидевший на почётном месте
[26] Хорита поднялся, Тосия последовал его примеру. Хорита рукой пригласил вошедшего мужчину в костюме пройти на почётное место; тот, на мгновение растерявшись, прошёл к дзабутону
[27] красного цвета. Когда, заказав пиво, они остались втроём, повисла неловкая пауза. Было очевидно, что мужчина не понимал, для чего его позвали.
После того как, представившись сам, Хорита представил Тосию, мужчина произнёс: «Вот оно что…», что можно было принять то ли за удивление, то ли за вздох облегчения. Несмотря на конец августа,
[28] его пиджак был застёгнут на все пуговицы, но при этом не было ощущения, что мужчине жарко. Редеющие волосы были разделены пробором; во взгляде глаз, спрятанных за очками, сквозило чуть заметное сомнение.
Тосия и Хорита протянули свои визитные карточки. В ответ мужчина представился: «Фудзисаки» и, как будто извиняясь, добавил: «Раньше я работал в финансовой компании в Осаке, но теперь на пенсии». Поскольку он был одноклассником дяди, в этом году ему должно было исполниться 63 года, поэтому отсутствие визитки было в общем-то вполне естественным.
Пока на столе не появились сасими, сушёная солёная икра карасуми и другие закуски, Хорита и Тосия пытались разрядить обстановку разговорами о работе. Фудзи-саки в свойственной добропорядочному члену общества манере давал нейтральные ответы и с определённой периодичностью подносил ко рту стакан.
— А ведь Тацуо одевался со вкусом, — улучив момент, нанёс удар Хорита, но Фудзисаки с невозмутимым видом ответил:
— Да, он был довольно привлекателен.
— Мы с дядей никогда не встречались. Каким он был человеком? — тут же продолжил Тосия.
В ответ Фудзисаки слегка покачал головой.
— Да нет, в детстве вы должны были встречаться. Он рассказывал о вас.
— Когда это было?
— Когда?.. Не могу вспомнить.
— Он всё время жил в Англии, не так ли?
— Некоторое время он перемещался между Японией и Англией, но к тридцати годам вроде окончательно поселился в Лондоне.
Подливая пиво в стакан Фудзисаки, Хорита обратился к Тосии:
— А ведь твой дядя придерживался несколько радикальных взглядов.
— Да он был в буквальном смысле радикалом, — пошутил Фудзисаки, на что Хорита, мило улыбнувшись, как истинный бизнесмен спросил:
— Вы хотите сказать, что он был в составе левого движения?
— Ну, в общем-то, да. И к этому были предпосылки.
Хорита, легко подтвердивший подозрения Тосии, как будто передавая эстафетную палочку, выжидающе смотрел на Фудзисаки. Тот с задумчивым видом бросил взгляд на сёдзи
[29] и немного хриплым голосом заговорил:
— Отец Тацуо, то есть ваш дедушка, Тосия-сан, оставив семью, уехал работать в Токио.
[30] Там он сблизился с группой местных студентов, часть которых принадлежала к так называемому радикальному движению «новых левых».
[31] Тосия-сан, вам знакомо выражение «внутренняя вражда»?
Тосия неопределённо кивнул, а Хорита кратко пояснил:
— В особенности начиная с семьдесят второго — семьдесят третьего годов, противостоящие группировки повсеместно стали воевать между собой, и взаимные убийства превратились в обычное дело.
— Да, торжественное линчевание. Уже одно это слово заставляет вздрагивать… Разве это нормально: совершить убийство, а потом давать интервью, словно хвастаясь своими военными успехами? К тому же пострадавшие не всегда были членами этих группировок.
— Вы хотите сказать, что люди, не имевшие к ним никакого отношения, оказывались вовлечёнными?
— Да, то есть «случайно попавшими под пулю».
Слушая Фудзисаки, Тосия в определённой степени уже мог предположить, что тот скажет дальше.
— Получается, что дедушка оказался вовлечён в эту «внутреннюю вражду», не так ли?
Фудзисаки утвердительно кивнул. Тосия был взволнован. Конечно, он знал, что дедушка умер ещё до его рождения. Но ему не приходилось слышать, когда это произошло и при каких обстоятельствах.
— Это случилось в конце семьдесят четвёртого года. На улице в Токио на Сонэ Сэйтаро напала радикальная группировка. Я не знаю подробностей, но его избили железной трубой; причина смерти — черепно-мозговая травма. Ему было сорок пять лет.
Тосия был поражён, каким молодым умер дед, и в то же время он ужасно разозлился на себя за то, что даже не видел его фотографии. Как же так, почему в его жизни существование деда до сих пор было настолько незначительным? Возможно, основная причина в том, что родители почти не говорили о нём. Да нет, даже не почти, а совсем. У Тосии защемило сердце, когда он услышал обстоятельства ужасной смерти деда; но он чувствовал скорее растерянность, чем печаль.
— Поскольку газеты сообщили о том, что смерть Сэйтаро была связана с «внутренней враждой», похороны прошли тайно, в Токио, где он работал. В компании тоже решили, что Сэйтаро был связан с ультраправой группировкой, поэтому прислали минимальное количество людей. Насколько я слышал, выходное пособие они заплатили, но их отношение к трагедии было довольно прохладным. Через какое-то время одного из нападавших задержали, и доброе имя Сэйтаро было восстановлено, но ни один из сотрудников компании ни разу не пришёл зажечь хотя бы одну курительную палочку,
[32] и Тацуо был ужасно разъярён.
