— Даже и после шестидесяти не очень-то расслабишься, верно?
Акуцу не знал, как лучше прокомментировать карьеру Мидзусимы — похвала или сочувствие казались ему в равной степени неуместными, — поэтому он сказал первое, что пришло в голову. В тесном кабинете довольно сложно было почувствовать себя непринуждённо.
— И в рекламе тоже есть разные способы заработать, так что всё интересно. Правда, приходится подсчитывать прибыль и убытки, и это довольно тяжело… Ну, в общем, если подробно, придётся рассказывать до темноты, так что садись-ка сюда.
Мидзусима, забыв про субординацию, сказал: «Я пошёл за пивом» и весело вышел из кабинета. Похоже, ему ужасно хотелось поговорить о деле «Гин-Ман». Спустя некоторое время он вернулся с двумя банками пива и с тарелкой, на которой лежали сардины в масле. Акуцу, поблагодарив, взял одну банку, и они, чокнувшись, выпили.
— Боишься Тории?
— Да.
Мидзусима засмеялся, услышав мгновенный ответ Акуцу.
— Даже этот свирепый человек во времена «Гин-Ман» был всего лишь учеником старшей школы, так что это дело совсем древнее.
Акуцу не мог представить Тории старшим школьником. Несомненно, тот был наглым мальчишкой, и даже если б Акуцу тогда вступил с ним в словесную перепалку, он оказался бы беспомощным и вряд ли смог бы одержать победу.
— Ведь прошло уже больше тридцати лет, и тем не менее люди продолжают помнить… так что дело действительно поразительное. С того момента, как всё началось, и до конца года я отдыхал лишь один раз в августе. Даже первого января пытался звонить кому-то и искать информацию…
Мидзусима начал хвалиться своей чудовищной занятостью: это было любимой темой журналистов, работающих в газетах. Подумав, что вот поэтому-то он и не любит отдел городских новостей, Акуцу вздохнул, но вдруг услышал слова «помощник редактора первого отдела», и потянувшаяся было к сардинам рука, держащая палочки, застыла.
— Помощник редактора первого отдела? Мидзусима-сан, вы тогда входили в журналистский пул полиции префектуры?
Да. Правда, я занимал самую низкую позицию. Был в подчинении у Мифунэ-сана.
Мифунэ являлся легендарным главным редактором первого отдела, который по делу «Гин-Ман» выдавал один сенсационный материал за другим. Акуцу не был знаком с ним, но и сейчас его имя гремело и было известно даже молодым журналистам других изданий. История о том, как он ходил с заявлением об увольнении со словами: «Если кто-то опередит меня, сообщив об аресте преступника, я покину редакцию», — действительно героический рассказ о настоящем криминальном репортёре эпохи Сёва. И если даже такому человеку не удалось приблизиться к преступникам, на что может быть способен сейчас, по прошествии более тридцати лет, никчёмный журналистишко из отдела культуры?
— Что ты думаешь про кассету семьдесят восьмого года?
— Да, было что-то…
— Слушай, тебе нужно побольше работать.
Сморщивший лицо наподобие мопса, Мидзусима пошёл к письменному столу в форме знака катаканы «ко»
[42] и присел на корточки. Из скрипучего ящика он достал два больших бумажных пакета и вернулся обратно.
— Это… — Акуцу показал на раздувшиеся пакеты, и Мидзусима, будто только этого и ждал, вытряхнул из них всё содержимое. Документы, файлы, брошюры, вырезки, подобно снежной лавине, обрушились на стол.
— Это всё материалы по делу «Гин-Ман». Есть ещё кое-что дома, но самое важное собрано здесь.
— Почему всё это хранится у вас в кабинете?
— Я ведь слышал о проекте. И подумал, что ко мне могут обратиться.
Мидзусима специально принёс из дома эти тяжёлые материалы и, подобно девице, ожидающей, когда её снимут, сидел в кабинете в полной готовности. Однако, не дождавшись обращения, но не испытывая особого желания неожиданно заявиться в отдел городских новостей, он, видимо, решил действовать через журналиста из отдела культуры, которому когда-то помогал…
— В семьдесят восьмом году руководству компании «Гинга» была отправлена кассета. Мужской голос на кансайском диалекте угрожал: «Собирайте средства для моих знакомых радикалов», «Если не выполните мои требования, буду добавлять яд в ваши продукты и разбрасывать их», говорил о подкупе «Гинга» своих партнёров…
Внимательно слушая рассказ Мидзусимы, Акуцу просматривал материалы: может быть, найдётся что-то, что он мог бы использовать. В основном там были записи, сделанные от руки, и тетради, поэтому читать, разбирая корявые знаки, вопреки ожиданиям, оказалось нелёгким делом.
— Акуцу-кун, ты слушаешь?
Услышав недовольный голос Мидзусимы, Акуцу рассеянно ответил: «Да, конечно» и взял в руки копию газетной статьи. Это было издание, посвящённое рынку акций под названием «Биржевой журнал». Акуцу обратил внимание на заголовок «Продолжается покупка акций биржевыми спекулянтами из Европы». Выпуск — январь 1984 года. В статье шла речь о том, что акции «Гинга» дорожают. Акуцу бросилась в глаза фраза: «Учащаются факты покупки акций иностранцами, прежде всего в Лондоне». От слов «покупки иностранцами» тоже веяло эпохой, но всё-таки особый интерес вызывал Лондон.
— Мидзусима-сан, посмотрите, здесь говорится об акциях; это имеет отношение к Лондону?
Мидзусима взял копию статьи, пробежал глазами и со словами: «Совсем не помню» почесал висок с остатками волос.
— Да, ведь рассказывали, что преступник разбогател на акциях…
Бывший редактор первого отдела пробормотал то, что давно было известно всем криминальным репортёрам. «Вот как», — вяло отреагировал Акуцу и опять взял в руки статью. Газета вышла за два месяца до похищения главы «Гинга» Кикути. За два месяца до преступления акции потерпевшей компании выросли, и, вероятно, здесь замешан Лондон.
Что-то тут есть…
— Это тебя так сильно взволновало?
Наверное, скучно было смотреть на кохая,
[43] который из такого количества материалов, усыпавших стол, обратил внимание на статью, не представлявшую никакой важности. Мидзусима с безразличным видом откинулся на спинку стула.
— У вас в компании есть кто-нибудь, разбирающийся в акциях?
— Наверное, есть, но быстрее будет связаться с редакцией этой газеты напрямую.
Подумав, что, наверное, это правильно, Акуцу допил пиво и со словами: «Не буду откладывать, попробую узнать», поднялся.
— Это ведь произошло больше тридцати лет назад, поэтому можно так не торопиться…
Хотя Акуцу и было неловко оставлять загрустившего Мидзусиму одного, он, поклонившись, решительно закрыл за собой дверь.
