Там, где царит беззаконие, больше всего ценится репутация. Видимо, чтобы обрести определённую власть в преступном мире, Икусиме требовалась солидная пачка купюр.
— Помимо таких признаков достатка, как часы и машины, одним из критериев статуса является также семья. Старшая дочь Икусимы-сана, Нодзоми, любила учиться, особенно была сильна в английском языке. Мечтала в будущем стать переводчицей, поэтому Икусима планировал отправить её учиться за границу. Хотел, чтобы и сын Соитиро поступил в частную школу для подготовки к поступлению в университет.
Акуцу уточнил данные о семье Икусимы: иероглифы, которыми записываются имена, возраст, класс. В 1984 году, когда происходили те события, Нодзоми училась в третьем классе средней школы, Соитиро — во втором классе младшей. Что-то в этом слегка задело Акуцу, но он продолжил внимательно слушать рассказ Тацуо.
Почти все деньги, полученные Икусимой, были взяты в долг. Он собирался вернуть их из дополнительных доходов, на которые весьма рассчитывал, и втайне от жены пользовался услугами кредитных организаций.
— Со скупкой земель было не всё гладко, и якудза загнали его в угол. Бывший полицейский, у которого нет дохода… Как тут можно выкрутиться? Одолжить денег у другой подпольной финансовой структуры — или же попытать счастья в какой-то более крупной афере. Икусима, как полицейский, занимавшийся мафиозными делами, прекрасно понимал, что если он хоть раз покажется с несчастным видом этим людям, ему конец.
Акуцу подышал на пальцы, державшие карандаш. Из-за холода его почерк стал неровным.
Мотивы Тацуо были бессмысленными, но и мотивы Икусимы оказались пустыми.
Они ожидали, что это преступление станет грандиозным предприятием и потрясёт основы общества, — но, когда всё случилось, оказалось, что ничего особенного и не случилось, кроме глупости. Нет, вернее, не так. В том, что такие ничего не представляющие собой люди устроили подобное преступление, и была настоящая глупость.
— Что рассказывал Икусима-сан, когда приехал в Лондон?
— Мы были в таких отношениях, что не скрывали ничего друг от друга, поэтому он признался, что находится в бедственном положении. Я подумал, что не просто так Икусима в его ситуации приехал в Лондон — наверняка у него есть ко мне важный разговор. Тем не менее я был крайне удивлён, когда он, бывший полицейский, прямо предложил мне стать соучастником в преступлении.
— Что он сказал?
— «Нанесём удар по богачам».
— Сонэ-сан, что вы подумали, услышав эти слова?
Тацуо вынул руки из карманов и расстегнул молнию на горле до уровня ключицы. Акуцу же, напротив, потуже намотал шарф.
— Давно я не был так… воодушевлён.
— Воодушевлены?
Было неожиданно услышать такие слова от довольно циничного человека, живущего в Англии.
— Отец был убит несправедливо, но отношение общества к его смерти не изменилось. Компания и не думала снимать с него клеймо «крайне левого», тюрьма допустила малодушное самоубийство одного из преступников, а полиция даже не смогла арестовать остальных нападавших. В результате появился ничтожный человек, который, чтобы дать выход своему гневу, посвятил всё своё время насилию и, ища этому оправдание, только и мог, что бесконечно резонёрствовать. Этот человек — я. Если рассуждать с позиций нынешнего дня, наверное, после приезда в Англию был шанс всё исправить. Но, разочаровавшись в идеях социал-демократии и относясь с презрением к основанному на противодействии им неолиберализму Тэтчер, я не испытывал никаких чувств к народу, который в конечном итоге стал единым благодаря войне, да так и продолжал жить, не пустив корней. Какими бы ни были причины и обстоятельства моего побега, но жизнь моя нисколько не отличалась от той, какую я вёл в Японии. Такие люди, как я, где бы ни находились, ничего не могут добиться.
— Раз вы ничего не можете добиться, почему же не отказались от предложения Икусимы?
Тацуо замолчал, словно задумавшись. Перед собором фотографировалась группа европейцев.
— Думаю, из-за того, что Икусима-сан придерживался диаметрально противоположных взглядов. Он говорил мне, считавшему себя ни на что не способным, что хочет получить всё. Я был поражён таким сильным желанием, и в то же время, хотя это может показаться странным, его слова были для меня как вспышка пламени. Икусима-сан верил, что общество, в котором он живёт, — непременная основа и для статуса, и для того, чтобы сделать детей поводом для гордости. И я подумал, что в таком случае, возможно, и я что-нибудь смогу. Другими словами, даже потеряв веру в общество, я покажу всю его бессодержательность человеку, у которого есть вера.
Акуцу вспомнил недавние слова Тацуо, показавшиеся ему «диалогом-поединком в школе дзэн», и почувствовал раздражение. Получается, что они не хотели денег, не собирались наносить ответный удар по власти или капитализму — и лишь для того, чтобы построить какой-то карточный домик, разбрасывали сладости с синильной кислотой? Такой бездарный мотив никак не укладывался у Акуцу в голове.
— Тогда почему вашей целью стала «Тинга»? Не из-за отца?
— Акции.
— Акции?
Ответ был слишком однозначным, поэтому Акуцу опять растерялся.
— Разумеется, то, что отец работал там, повлияло на решение обратить внимание именно на эту компанию. Однако враждебного отношения к ней у меня абсолютно не было.
— Да что вы! Ведь никто из компании даже не пришёл зажечь курительную палочку на могилу вашего отца…
— К тому времени прошло уже почти десять лет. К тому же мне, как практику, лучше всех понятно, что виноваты были те, кто совершил нападение.
Видимо, Тацуо сказал это с целью пошутить. Он глянул на Акуцу и улыбнулся. У его носа залегли морщины глубокой усталости.
— Икусима-сан попросил меня обдумать план действий. Конечно, никаких реальных достижений у меня не было, но он странным образом мне доверял. Я ответил, что мне нужно некоторое время.
— У Икусимы не было идей?
— Не было. Единственное что: он хотел потребовать с каждого по двести миллионов.
— Двести миллионов?!
Затем разговор перешёл к делу о похищении Хайнекена. Когда Тацуо увидел новость о том, что в Голландии был похищен глава крупнейшей пивоваренной компании, он интуитивно почувствовал, что у японских предпринимателей явно притуплена бдительность.
В ноябре 1983 года Тацуо один отправился в Амстердам и начал наводить справки. В Голландии многие говорят по-английски, поэтому ему худо-бедно удавалось расспрашивать людей, но он смог раздобыть лишь информацию, опубликованную в англоязычных газетах. Поскольку Тацуо сказал Софи, что собирается путешествовать по Европе, ему пришлось выехать за пределы Голландии. Он опять прибыл в Амстердам в начале декабря, когда заложники были освобождены, а часть преступников арестована. Посетил склад, где держали Хайнекена, и место, где проходила передача выкупа, — и пришёл к выводу, что это было неудачное решение.
