Его пальцы рисуют узоры на моей спине, спускаясь ниже, подбирая меня вверх, открывая себе путь к нежной плоти.
— Говори, жемчужина. — Продолжает шептать он, а у меня закатываются глаза от этого тона.
Почему у него надо мной такая власть? Словно я не смогу соврать ему даже в том, какие цветы мне нравятся, или какой сон приснился. Ему нужна только правда и я еще не научилась ему врать.
Он плавно поглаживает, заставляя меня юлить бедрами, но давление от этого не уменьшается и через пару минут тяжелых вдохов его пальцы оказываются во мне, плавно исследуя свой путь, погружаясь все глубже и глубже.
— Говори, жемчужина или я уже не захочу знать ответ и просто продолжу.
— Ммм…. — Сдавленно стону я ему в шею, когда его рука начинает набирать скорость.
— Что ж. Я все равно получу ответ, но позже. Сейчас я хочу вновь почувствовать тебя на вкус.
Он резко вынимает пальцы, заставляя меня немного выгнуться и застонать, ощущая неожиданно неприятную пустоту. Пальцы что только что были во мне, оказываться во рту у ярла, и он облизывает их, словно после сочного фрукта, который оставил свой сок на руках.
— Ты все такая же вкусная.
Он сбрасывает меня в сторону и поднимается на колени, не спускаясь с кровати. Я растеряно слежу за ним, и коротко охаю, когда ощущаю давление его пальцев на своих бедрах, которые он поднимает в воздух, заставляя выгнуться в спине, подставляя ему себя не в самой закрытой позе.
- Хочу тебя сзади. Расслабься. — Он гладит ягодицы, но от этого мне только сильнее хочется их спрятать, убрать из-под его обжигающих пальцев. Но он не позволяет, давит даже мои самые сильные попытки вырваться, хотя я понимаю, что они настолько жалкие, что это не заставляет его прилагать никаких усилий. — Стой смирно. Прогнись. — Он тянет руку на мои лопатки и легонько надавливает, но я настолько поглощена стыдом, что почти не сопротивляюсь и прижимаюсь грудью к еще не остывшей постели. — Ты очень красивая, моя жемчужина.
Я ощущаю его руки, пальцы. Они бродят по моему телу, касаясь, так что каждая мышца во мне подрагивает как натянутая струна. Он властно поглаживает мою покрытую мурашками кожу и будто довольно мурлычет, заставляя меня вибрировать от предвкушения. Стыд, смешанный с желанием, надежда на доверие и сокрушающий страх. Все перемешалось в одну смазанную картину, как будто на холст вылили краску и просто растерли ее ладонями, смешивая все, создавая новый цвет. Цвет моего порочного желания.
Он склоняется и целует мою спину, поясницу, мягкую половинку, к которой он буквально присасывается, вновь опуская пальцы на все еще влажную плоть, находя кончиками сжавшийся комочек и сдавливает его пальцами. Кстати пришлось одеяло, в которое я застонала, так и не сумев спрятать этот хриплый звук. Он отпускает его и чуть щелкает, от чего я дёргаюсь всем телом, не понимая приятно это или больно. Мне не дают время на размышление. На влажной, горячей плоти оказывается упругий язык ярла, который в точности повторяет движения пальцев, чередуя легкие шлепки и поглаживания, вынуждая меня закрыть глаза, и попробовать справиться с чувствами. Но так только хуже. Я не могу думать больше не очень, кроме той ласки, что он обрушивает на мое тело, страстно изучая мое самое сокровенное место, которое я так бесстыдно подставляю под его рот, мысленно вздрагивая, вспоминая его жаркие губы, когда он ласкал меня впервые.
— Горячая моя. — Шепчет он, а я уже готова застонать в голос, едва успевая прикрывать рот ладонями.
Вновь пальцы опускаются в глубину, и я чуть подаюсь им на встречу, от чего ярл рычит, начиная насаживать меня на них, кусая за голые ягодицы. Мне не страшно, не стыдно. Мне удушающе горячо, я погребена под его телом, запахом, мне сейчас только схватиться за его плечи, чтобы выплыть наружу и сделать глубокий вдох, но он думает иначе. Ему нравиться убивать меня, разрушать, рассыпать на куски в этой постели, в которой он возможно не раз был близок с другой.
Я столбенею. Тело замирает, как будто не хочет верить, что его облили ледяной водой.
Для мужчины моя перемена настроения не остаётся не замеченной, и я слышу, как он распрямляется и его вкрадчивый голос вынуждает меня прислушиваться:
— Забудь все что придумала. Выбрось это из головы. — Толчок и горячая плоть, плотная и пульсирующая проникает внутрь, расталкивая и разминая свое убежище. — Забудь, слышишь? Ты моя. Моя. Моя. — Рычит он и с каждым словом все сильнее вдавливает в меня свое орудие, насаживая, заставляя меня чувствовать себя полностью подчиненной. Слабой, беззащитной, но принадлежащей ему. Громкие хлопки влажных тел, его тяжелое ритмичное дыхание и мои бесшумные стоны, которые срываются с приоткрытых, пересохших губ.
Он двигается с определенным сокрушительным ритмом, так что с каждым движением я рассыпаюсь в пепел, сгорая от жара его тела. Он не жалел, но я не боялась, слепо веря ему, поддаваясь длинным сильным пальцам, которые уже точно оставили следы на моей коже.
— Ты моя. Моя. Моя. Скажи это. — Требовательный приказ и я раньше, чем успеваю подумать, как в бреду шепчу:
— Твоя… Только твоя…
— Тогда кончай, девочка. — И опять эти грязные слова, перемешанные с немного нежным тембром голоса и я, предчувствуя скорою развязку, отбрасываю руки назад. Ярл тут же перехватывает их и заставляет меня распрямиться, упасть на его грудь спиной и получить возможность зарыться пальцами в темные волосы моего супруга, пока его пальцы опускаются на лобок и самыми кончиками вновь приступают к ласкам меленькой набухшей бусенки.
— Давай, девочка. Я уже на грани. — Шепчет мне на ухо, а от этого признания у меня сносит голову.
Пульсирующий в животе обруч сдавливается и стягивается в одно конкретное место, вытягивая из меня хриплые крики севшим голосом, судорожные сжатия пальцев и сжатие плоти мужчины, что продолжала яростно ходить внутри.
Ярл не терпит больше. Он продолжает опускать меня на свой стоящий и подрагивающий от желания член и ревет мне в ухо, как раненный зверь, изливаясь вглубь моего все еще подрагивающего от оргазма тела.
Мы падаем вместе. Совершенно обессиленные обрушиваемся на постель и замираем тяжело душа. Ярл успел отклониться чуть в бок, чтобы не раздавить меня, но рукой все еще прижимает к себе, не ослабляя хватки.
— Моя. Ты моя, Аорелия. Поспи еще немного, еще слишком рано покидать постель. — Он зарывается носом в волосы, и растягивает мое тело вдоль своего, устраивая поудобнее.
Что-то саднит в груди, беспокойной мышкой шныряя из стороны в сторону.
Оно прогоняет сон, который становится невыносимо желанным, вновь и вновь вытягивая меня на поверхность, сквозь толщу дремоты.
