Может покормить его? Это должно помочь.
Сходил на кухню, привычно развел в баночке смесь и, поднимая своего богатыря их ходуль, включил над кроватью мобиль, сунув пищу в цепкие рученьки с крепкими пальчиками.
Мой сын.
Это стало понятно, только когда я взглянул на него. Миша смотрел на меня серо-голубыми глазами и внимательно, будто запоминая, рассматривал.
Даже не кричал, умиляя меня своим тихим характером. Упрямый, он лишь промолчал бы, забери у него игрушку, но стоило только отвернуться, как она у него в руках.
Мишка плюхнулся на подушку и присосался к бутылочке, рассматривая летящие облачка над головой и прислушиваясь к ненавязчивой музыке, что лилась из китайского спасения за тысячу рублей. Да хоть три, лишь бы помогала.
Я смотрел на темные завитки волос на его голове, чувствуя не с чем не сравнимый запах ребенка, и уложив его поудобнее, рассматривал длинные в маму реснички и мою ушную раковину.
Мишка кимарил и, в конце концов, его глаза совсем закрылись, а рот приоткрылся. Умилительное зрелище.
Жаль, что Ксюша не видит.
Казалось, я думал о ней постоянно. Все время. И мне было мало. Мне бы жизни не хватило ей насытиться, а сейчас, когда появился Миша....
На работе, дома, я все время думал о ней.
Мне постоянно хотелось целовать ее, обнимать, сжимать и невозможность это сделать сводила с ума.
Я сделал, что обещал ей, дал делу ход и этого гребаного шизика закрыли в лечебнице до конца его дней. Я даже приплатил кое-кому, чтобы из его головы навсегда исчезло имя Ксюши Рыбки и всего, что с ней связанно.
Документы, что оставила Наташа и ее письмо, не смотря на давность лет все же пригодились. Общественность гудела, требуя справедливости, которая не восторжествовала шестнадцать лет назад, забрав жизнь молодой девушки. Всюду слышались подробности и каждый говорил об этом и знал подонка в лицо, чтобы при встрече плюнуть в рожу. Мне было ровно.
Радовало только то, что все уже закончилось, и пусть не так как хотелось бы, я был бы не против чтобы он до костей сгнил в тюрьме, но все же.
Вспоминая все процессы, лицо этого подонка и поддержку что выражали люди, я радовался, что смог добиться этого ради своего ребенка. Ради того, чтобы он спокойно рос.
Проснулся, чувствуя прохладные ладони на плечах, скользнувшие к торсу и сон как рукой сняло.
Она, наконец-то пришла, сквозь дрёму я поймал родное тело, что чуть округлилось после прошедших родов, и прижал к себе, вдыхая сладкие спелые персики.
Всегда будет ее мало. Мало до тошноты, до безумия.
- Как прошло?
- Не плохо. Прости что разбудила. - Она скользнула вверх, прижимаясь к моим губам, судя по нежности и страсти ни капли, не сожалея, что я проснулся.
- Ничего.
- Ты хоть что-нибудь ел? Я так голодна, готова мамонта съесть. - Пожаловала жена и ладонью погладила Мишину макушку. - Он долго спит?
- Не знаю. Я с ним уснул. - Признался я, взглянув в окно и понимая, что солнце уже село.
- Вы такие засони. Опять будет всю ночь гулять. Сам с ним сидеть будешь?
- Я с ним уже сидел.
- Ты с ним уже спал. - Пожурила она, в потёмках натыкаясь на мой рот. - Я так соскучилась. Если бы ты знал.
- Я больше, Ксюш, я больше.
Прижал ее к себе, целуя, проваливаясь в эту сладости, до которой был голодный как дикий пёс.
Я тогда думал, что потеряю ее. Не мог ответить врачу, смотря на свою малышку, чувствуя, как сердце крошится в стеклянную крошку. Сдавил ее волосы на затылке, подтягивая к себе и раненным зверем завыл:
- Вернись, девочка! - И она задышала.
Аппарат вновь запикал, подсказывая, что сердце бьётся. Ее сердце бьётся. Она услышала и вернулась ко мне, моя маленькая рыбка.
Меня хотели выгнать, но я вцепился в ее постель, не в силах заставить ноги идти, оторваться от нее сейчас, оставить. Услышал, как закричал мой сын, смотря за тем, как тихонько дышит моя малышка в кислородную маску.
Я думал, что потерял ее.
- Сынок, принимайте. - Женщина улыбнулась, явно вымотанная, она протянула мне кулечек с моим сыном и я заплакал.
Держал его на руках, чувствуя вес живого тельца, моего ребенка и стирал скупые слезы, обещая, что сделаю все, для того чтобы они были счастливы.
Я жил в больнице. Спал там, ел и все время сидел у ее постели, ожидая, когда она откроет свои глаза-луны и скажет мне о том, что я кретин, который уже несколько дней не спал.
Мне приносили Мишку, позволяя подробнее разглядеть впервые так подробно детское тельце. Я лопался от щемящей нежности, позволяя ему держать меня за палец своей скукоженной ладошкой, рассматривая глаза в которых было мое отражение. Слишком маленький для человека, он оказался слишком большим для ребенка. Пять килограммов веса.
Поверить не мог, и как она его, такая маленькая, выносила.
А потом она пришла в себя и долго молча сжимала мою ладонь, пока из ее глаз текли крупные слезы.
- Я так рада, что ты здесь. - Было первым, что она мне сказала, и я понял, что ждал не зря. - Антон, он жив? - Закивал быстро-быстро, понимая, что моя девочка, даже не увидела своего малыша, с которым я провел уже столько времени.
Эти воспоминания были ещё свежи в памяти, особенно как она впервые кормила его грудью. Она словно разом повзрослела, что-то обдумала и переоценила, неотрывно рассматривая маленькое личико, жадно сосущее ее грудь.
Уже совсем скоро пришлось с Мишей за эту самую грудь драться.
Никто не говорил, что будет легко, но беспокойный поначалу ребенок, только совсем недавно утихомирился, позволяя маме с папой побыть вдвоем, пока он пускает на подушку слюни.
И сейчас, целуя ее, у меня в голове не укладывалось, как я жил без них? Как столько лет был одинок, не чувствуя тяжести потерянного времени.
Знал бы, знал бы... Раньше бы нашел мою девочку, и целовал бы ей руки и пальцы, замечая, как браслет с кулоном в виде кита раскачивается на тонкой цепочке.
Она сама его нашла, пришлось объяснять, что не решался подарить, несколько месяцев, боясь, что подвеска будет неуместной, но Ксюша грустно улыбнувшись, сказала, что это часть ее жизни, и этот кулон будет напоминанием о том, что снег тает, и весна уже идёт.
Погладил ее по спине, не ощутив лямок лифчика, и все ещё налившаяся грудь ткнулась в меня острыми сосками, намекая, что она мне рада.
- Пошли в детскую. - Прошептала она. - Я так соскучилась, сил нет. - Поднялась и потянула меня за собой, на ходу расстегивая молнию на юбке, в которой она ходила на собрания жертв насилия в качестве куратора.
Ткань скатилась по стройным ногам уже в коридоре и чулки с темными полосами подвязок соблазнительно сверкнули перед моим лицом.
