А у дверей меня ждал новый букет с запиской «Очень скоро, Цветочек, очень скоро мы увидимся». И в свете последних событий это обещание меня напугало и насторожило. Хотя, я, наверное, скоро и собственной тени начну бояться, такими-то темпами. Ничего плохого-то я от этого поклонника не получала, лишь безобидные цветы. Может, он просто сюрприз мне готовит, а я тут напридумывала себе. Парень, наконец, решился выйти из тени, и не стоило обвинять его во всех грехах.
Поставила букет в вазу, Милка накапала мне в стакан с водой успокоительного зелья. Руки дрожали так, что часть жидкости выплеснулось из стакана, но я всё же смогла её выпить, и, буквально через несколько секунд, почувствовала, как по телу разливается спокойствие и умиротворение, руки перестали дрожать, и мир заиграл яркими красками.
Предсказание и кошмарный сон уже не казались такими ужасными, а жизнь не казалась оконченной. Я улыбнулась открытой улыбкой и посмотрела на Милку, она тоже уже успела хлопнуть зелья и улыбалась мне в ответ. Чудесное варево хранилось у подруги. Я тоже уже умела, и у меня был такой же флакончик с чудо-зельем.
— Надо бы подкрепиться, а то эти стрессы пробуждают во мне зверский аппетит, — сказала Милка.
— Ну так чего стоим?! Вперёд, — есть хотелось и правда ужасно.
Глава 17. День рождения
Весна вступила в полную силу. Трава начала проклёвываться и то тут, то там, сияли зелёные островки, на деревьях появились первые крохотные листочки. Птицы пели песни, а солнышко пригревало с каждым днём всё сильнее и сильнее.
Кошмары меня больше не мучили. Я всё ещё вспоминала ту жуткую ночь, но жизнь продолжалась, и ничто не предвещало беды. Так что я старалась не думать ни о предсказании, ни о дурном сне.
В один из таких прекрасных дней меня осенило, что буквально через четыре дня у меня будет мой двадцать второй день рождения.
Хотя, возможно, он уже и был, ведь мой день рождения — это тот день, когда меня нашли и принесли в детский дом. По словам воспитателей, меня нашла какая-то женщина прямо посреди улицы, она-то и обратилась сначала в милицию (тогда никаких глупых реформ по переименованию ещё не было), а уж оттуда меня и направили в дом малютки. Я была совсем крохотной, буквально новорожденной, и было не ясно, какие изверги бросили такую кроху на улице в одном одеяльце. Не было ни записки, ничего, что бы указывало на моё происхождение, имя или возраст. Так что в доме малютки меня назвали Серебренниковой (по фамилии нашедшей женщины) Лилией Александровной, а моим днём рождения был назначен день находки.
И вот этот день приближался. У меня никогда не было настоящего праздника в этот день, а в этот раз я решила его устроить, всё же моя жизнь кардинально изменилась, а значит и привычки стоит поменять, особенно такие. Так что мною было решено, что в субботу мы с ведьмами и кицунэ отправимся в таверну праздновать. Денег я накопила, так что хватит и два дня рождения отметить. Первой об этом я сообщила Милке.
— Мил, не планируй ничего на субботу, хорошо? — попросила подругу, когда мы уже собирались укладываться спать.
— А что, у тебя есть предложения? — заинтересовалась она. Она вообще всегда за любой кипишь, кроме голодовки.
— Ага, в общем, у меня в субботу день рождения, и мы пойдём праздновать его в таверну.
— Что? — подскочила с кровати Милка, — и ты об этом говоришь только сейчас, — орала она на меня. — Лилька, да у тебя совести нет! Я же не успею ничего, ни подготовиться, ни подарка купить, да мне, в конце концов, надеть на себя нечего! — она была в сильнейшем возмущении.
— Да ладно тебе прибедняться, у тебя в шкафу платьев висит на любой вкус и цвет, а подарки… — как то об этом я, действительно, не подумала, но она сама по себе лучший подарок судьбы, — Милка, да ну их эти подарки, главное, чтобы вы были рядом, и мы хорошо повеселились.
— Да ты совсем с ума сбрендила, как это — без подарков? Вот и что мне с тобой делать, — она нервно вышагивала по комнате, пыхтя, как рассерженный ёжик.
— Ну чего ты завелась из-за ерунды!
— Чего-чего? Когда я теперь всё успею? — продолжала бушевать подруга. — Кто ещё знает?
Я вжала голову, понимая, что сейчас меня снесёт волной её возмущения, потому что не знал никто.
Милка просекла мой манёвр, встала напротив меня, уперла руки в бока и прошипела:
— Ты что, вообще ещё никому ничего не сказала?
Я зажмурилась и помотала головой.
— Да ты с ума сошла, — взревела она, — как мы за каких-то дохлых три дня всё подготовим?
— Четыре, — поправила её.
— А ничего, что уже ночь и сегодняшний день считать не стоит? — ядовито осведомилась она.
— Ну так и в субботу я ж не с утра вас зову, к четырём часам.
— К четырём часам, — кривляясь, передразнила она, вздохнула, села на кровать и уже спокойно сказала, — ладно, завтра буду думать, что делать с тобой бессовестной, а сейчас спать, — заразительно зевнула и завалилась на кровать.
Я тоже легла, от греха подальше, а то ещё что-нибудь скажу не так, и снова терпеть ураган под названием «Милослава в гневе».
Проснувшись утром, подруга строила из себя возмущённую и обиженную девушку, постоянно ворчала и бубнила себе под нос. А на завтраке, где присутствовала вся наша компания, Милослава сдала меня с потрохами.
— Ребят, — привлекла она внимание всех, — а вы знаете, что эта паршивка учудила? — ткнула моя, между прочим, подруга в меня пальцем. Все приготовились слушать, чем же я так нагрешила, что Милка такая злая, ещё и паршивкой меня окрестила.
— Эта, так называемая подруга, нас всех через три дня, — выдержала эффектную паузу и на одном дыхании закончила, — приглашает на свой день рождения, ЧЕРЕЗ ТРИ ДНЯ! — последние слова она уже прокричала.
За столом воцарилась секундная тишина, все переводили взгляд с меня на Милку. Не знаю, чего они ждали, то ли того, что я скажу, что это не правда, то ли, что Милка скажет, что пошутила, но так ничего и не дождались. Над столом повисло напряжение.
«Мне песец», — подумала я. И он пришёл.
— Что? — первая очнулась Варька.
Я прикрыла голову руками, было ощущение, что они сейчас меня побьют.
— И ты молчала? — это была Алёнка.
А потом остальные начали кричать наперебой. Только парни сохраняли спокойствие.
— Что нам теперь делать?
— Как успеть?
— Где взять подарки?
В общем, всё тоже самое, что говорила вчера мне Милка, только на разные голоса.
Когда они, наконец, успокоились, и за нашим столом стало тихо, я поняла, что и во всей столовой воцарилась гробовая тишина. Медленно открыла глаза и убрала руки от головы. Абсолютно все, кто был сейчас в столовой, смотрели на меня. Все. До единого. И тишина. Вот это концерт мы устроили.
