Я вышла из покоев, пробежала по дому, в сенях едва не наступила на развалившегося перед дверью котенка и сбежала со ступеней. Пересекая двор, я внимательно смотрела на Серого. Может быть, мне померещилось? Или же свирские мальчишки просто балуются на улице? Только смеха и криков, характерных для ребячьих игр, слышно не было. Были лишь обычные звуки бодрствующей Свири, к которым я уже успела привыкнуть: где-то скрипела колодезная цепь, вдалеке плакал ребенок, лаяла чья-то собака, причем, судя по звонкому лаю, щенок. Совсем далеко раздавался звон кузнечного молота. Стоило мне решить, что мне показалось, как одиночный стук вновь повторился. Я почти дошла до ворот и всем телом вздрогнула от этого глухого «бум».
— Серый, — прошептала я.
Пес повел ушами и медленно обернулся. Я застыла как вкопанная. Подойти к такому Серому решился бы только смертник. Почему-то вспомнилась фраза из курса анатомии, из тех времен, когда я еще пыталась поступить на лечфак: «За улыбку в человеческом организме отвечает собачья мышца. Она отвечает за поднятие верхней губы вверх и вбок». Мы так улыбаемся, а они с ее помощью скалятся. Переносица Серого была похожа на стиральную доску, а из оскаленной пасти виднелись такие внушительные клыки, что я невольно сглотнула. При этом Серый не издавал ни звука. Словно ждал и предвкушал, когда же кто-нибудь опрометчиво переберется через этот забор. А еще в этот момент он был очень похож на волка. Вот только я не была уверена, что в природе могут существовать волки таких размеров.
— Серый, кто там? — прошептала я, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться.
Пес снова повел ушами и вдруг двинулся ко мне, продолжая скалиться. Я запоздало поняла, что до меня достает цепь, но при всем желании не смогла бы броситься прочь — ноги будто приросли к земле. Серый же медленно приблизился вплотную, и я малодушно зажмурилась, выставив руку в защитном жесте. Руки коснулся шершавый язык. А потом в бок мне толкнулась тяжелая голова, да с такой силой, что я едва не упала. Я не сразу поняла, что он делает, а когда поняла, распахнула от неожиданности глаза. Серый отталкивал меня от калитки в глубину двора. Вдруг стукнуло сбоку, по другой стене, словно кидавший камни переместился ближе к огородам. Серый глухо зарычал, я же вцепилась что было сил в широкий кожаный ошейник.
Сердце понеслось вскачь. Вот то, о чем меня предупреждал Альгидрас. Кого-то из нас хотели убить. Напали на него, но кто может с уверенностью сказать, что мишенью была не я? Я вспомнила приторно-красивого Ярослава. А что, если он жив? Ведь тело так и не нашли. Что-то стукнуло в забор с противоположной стороны двора, как раз там, где находилась калитка, выходившая в огороды. Меня сковало ужасом. Эту калитку мы обычно днем не запирали. Альгидрас в последние дни повадился закрывать ее на засов изнутри, но мы так не делали. Серый еще раз рыкнул, а я отошла от него на пару шагов, чтобы загородка у будки не мешала мне видеть калитку в противоположной стороне двора. Я выдохнула, потому что засов был задвинут. То ли Добронега еще не выходила на огород с утра, и калитка была заперта с ночи, то ли у нее тоже появилась привычка запирать двор. Однако не успела я порадоваться, как снова вспомнила Альгидраса и то, как он легко перемахнул через высоченный забор. Но это было ночью, осмелится ли кто-то повторить подобное днем?..
«Осмелился!»
Эта мысль прострелила мозг, когда я увидела мужчину, перелетевшего через стену и мягко опустившегося на ноги рядом с запертой калиткой. Я метнулась назад, прячась за Серого. Пес предупреждающе зарычал. Впрочем, я вдруг подумала, что если у незваного гостя есть лук или арбалет, то он все равно до меня доберется, перешагнув через труп Серого.
— Эй, — негромко окликнул мужчина, медленно переместившись по двору, так, чтобы будка Серого оказалась в поле его зрения. — Не кричи только, красавица. Не со злом я.
Я еще крепче сжала ошейник застывшего пса и сглотнула. Еще до того, как воин успел представиться, я его узнала. Но что ему может быть нужно?
— Горислав я. Миролюбу служу. Мы виделись вчера. Помнишь? Ты с Улебом была, я еще воды тебе дал.
— Ты зачем здесь? — медленно проговорила я, внимательно следя за мужчиной. В левой руке он сжимал что-то, похожее на кусок коры.
— Соскучился! — широко улыбнулся Горислав, сделав ко мне еще один шаг.
Я нащупала кольцо на шее Серого и с ужасом поняла, что у меня не хватит сил его разжать, а значит, я не смогу спустить пса. Однако Горислав, видимо, этого не знал, поэтому, бросив нервный взгляд сначала на мои руки, теребившие ошейник, потом на молча скалившегося пса, он пробормотал:
— Ты бы это… пса-то не спускала. А то княжич осерчает. Да и у брата твоего забот прибудет. Как он князю объяснит, отчего один из его псов воина княжеского сожрал?
— Не бойся. Я попрошу Серого тебя целиком сожрать, чтобы забот не было, — ответила я, удивляясь, что голос хоть и был звонче обычного, но почти не дрожал — саму меня просто колотило.
Горислав посмотрел на меня с неким подобием уважения, потом еще раз бросил взгляд на Серого.
— Не, — с сомнением проговорил он, — боюсь, за раз не осилит.
— Глядишь, к вечеру управится. Проверим?
Я старалась говорить уверенно, несмотря на то, что уверенности в моем голосе было гораздо больше, чем в душе. Что же ему нужно?
— А ну как не управится? Лучше не спускай, — попросил Горислав, даже брови домиком поднял. Какой-то странный злоумышленник. У них тут все шиворот навыворот.
— Пришел зачем? — резко спросила я.
— Да говорю ж: соскучился. Еле дождался, пока одна останешься.
Мое сердце пропустило удар. Он знает, что Добронеги нет. Значит, следил. Видел, как она ушла. Да и стучать в ворота стал не сразу. Неужели проследил сначала за ней?
— Если ты не скажешь прямо, я спущу пса, и он тебе… скучалку откусит. И голову заодно, чтобы никто не узнал, что ты княжеский воин.
Горислав театрально вздохнул и покачал головой.
— Недобрая ты. Пса сразу спускать… А я к тебе полюбовно пришел. Да и все одно, меня даже без головы узнают.
— Это как? — не удержалась я, подумав о том, что, вероятно, у воинов здесь есть отличительные знаки.
— А у меня шрам приметный есть. Сейчас покажу, — заговорщицки начал Горислав и потянул руки к завязкам штанов.
— C ума сошел?! — взвизгнула я, вцепляясь в Серого, отчего тот зашелся злобным лаем и едва не свалил меня, рванувшись к Гориславу.
Тот отскочил на пару шагов, хотя Серый и так бы его не достал, и расхохотался совсем по-мальчишески.
— Ну прости. Пошутил я. Поручение у меня от княжича.
— А где он сам? — прищурилась я, не веря ни одному слову.
— Так уехал еще до зари.
— А ты почему остался?
— Ну, все думают, что браги вчера перебрал. Златана мы… — начал было воин, посерьезнев, и тут же перебил сам себя: — А конь меня после браги к себе не подпускает.
