Тут в комнате раздался стук, и я, вздрогнув, бросила взгляд в сторону окна. Но оказалось, что это всего лишь Вран прикрыл ставни и, присев на корточки под окном, прислонился спиной к стене, закрывая глаза.
— Почему у него такая странная прическа? — прошептала я, чтобы отвлечься от мыслей об ожоге.
— Он носит траур, — пояснил Алвар, отрывая полосу чистой ткани от большого куска, раздобытого в сумке Альгидраса.
— По ком? — так же шепотом спросила я.
— По брату, — ответил Альгидрас.
Я посмотрела на него, и меня озарило:
— Ты об этом его спрашивал?
Тот ограничился кивком, а Алвар охотно пояснил:
— Если человек нашего народа носит траур, то всяк, встретивший его, должен непременно спросить, по ком. Потому что тому, кто носит траур, это важно. И встретив его вопросом, ты выражаешь свою… свое…
— Уважение, — подсказал Альгидрас.
— Уважение, — медленно повторил Алвар. — Как сложно говорить на этом языке, — снова пожаловался он и вдруг добавил без перехода: — Каждый сам решает, носить траур или нет. Если бы умер Альгар, я бы тоже обрил голову и завязал ритуальные косы.
Я едва не фыркнула, на миг представив Алвара в таком виде, а потом с удивлением поняла, что он не шутил, потому что хотя на его губах и играла привычная улыбка, взгляд оставался предельно серьезным.
— А я не буду так делать, когда ты умрешь, — спокойно произнес Альгидрас, внимательно следя за тем, как руки Алвара ловко накладывают повязку.
Алвар закрепил повязку вокруг запястья Альгидраса, а потом хлопнул того по плечу и беспечно произнес:
— Я знаю, брат, знаю.
Когда же он отошел к камину, на ходу вытирая руки старой повязкой Альгидраса, я поймала себя на мысли, что мне его жалко. Я смотрела на то, как Алвар что-то сказал огню, потом положил в камин кусок ткани и остался стоять рядом, пока чадящая повязка не догорела до конца, и мне очень хотелось понять, за что Альгидрас так зол на него. Стоила ли его обида того, чтобы причинять боль человеку, который пересек пять морей просто, чтобы быть рядом? Впрочем, так сказал сам Алвар, но было ли это правдой?
— Ну вот и все, — проговорил Алвар, оборачиваясь к нам, — в огне умирают все следы. Куда лучше, чем в земле или в воде.
Я посмотрела на сидящего напротив Альгидраса. Тот смотрел прямо перед собой и никак не отреагировал на слова Алвара. Впрочем тот, вероятно, и не ждал реакции. Он просто продолжил:
— Вот и огонь в доме князя был погребальным.
На это заявление мы с Альгидрасом дружно повернулись к Алвару, который замер в паре шагов от камина и выглядел точно актер на подмостках. Рука, унизанная перстнями, резко рассекла воздух, пламя за его спиной на миг заметалось так, что грозило вырваться из камина и перекинуться на пол, однако, стоило руке Алвара замереть, как оно тоже успокоилось. Альгидрас фыркнул, я нервно усмехнулась, признавая, что каким бы позером ни был Алвар, выглядело это все равно эффектно.
Алвар улыбнулся и слегка поклонился в мою сторону. Вран что-то сказал, Алвар поклонился и ему. На бледном лице воина мелькнула улыбка, а я подумала, что, похоже, воины Алвара любят его так же, как дружина Миролюба? своего предводителя.
— Почему погребальный? — подал голос Альгидрас, и я поняла, что его огненное шоу не впечатлило. Во всяком случае, с мысли не сбило, в отличие от меня.
— Потому, что в княжестве тоже жгут погребальные костры. И не только для мертвых. В огне горит то, что не должно быть увиденным.
— Змея, — прошептала я.
Альгидрас резко повернулся ко мне.
— В моих покоях была змея. В кровати. Большая. Черная. Я закричала и выбежала из комнаты. В комнате осталась лампа. Но она была на столе — далеко от кровати. Я не могла ее зацепить, хотя все думают, что пожар устроила я. Ну, кроме Миролюба. Хотя, может, и он так же думает, просто не стал меня расстраивать, — сокрушенно закончила я.
— Кто первым увидел пожар? — спросил Альгидрас.
— Я не знаю. Я бежала, куда глаза глядят. Там было много людей. На мой крик, видимо, выбежали. А потом я наткнулась на Миролюба. Он меня успокоил. А потом закричала еще одна женщина. Она увидела огонь. И тогда все побежали тушить. То есть сначала Миролюб побежал, а потом уже крикнул, чтобы воду несли, а сам стал огонь сбивать.
— Чем? — спросил Алвар.
— Чем-то вроде швабры или метлы. Я не рассмотрела.
— Что за женщина с ним была в комнате? Кто кричал? — уточнил Альгидрас.
— Я не видела. Я осталась в коридоре. В комнату вбегало много женщин, потом Миролюб всех за водой отправил. Я не стала путаться под ногами — я не знаю даже, где там воду взять.
Альгидрас смотрел на меня внимательно, Алвар тоже без привычной улыбки.
— Княжич видел змею? — спросил Альгидрас.
Я помотала головой.
— Он сказал, что скорее всего мне привиделось. Но потом сказал, что возможно, она и была. Просто он не видел.
— Могла женщина кричать не оттого, что увидела огонь, а оттого, что увидела змею? — спросил Альгидрас.
— Наверное, — неуверенно произнесла я. — Но куда тогда делась змея?
— Огонь забрал змею, — подал голос Алвар.
— Ты сказал просто так или знаешь? — прищурился Альгидрас.
— Я никогда не говорю просто так, Альгар, — серьезно ответил Алвар. — Сегодня в доме князя огонь забрал тварь бессловесную. Это могли быть, конечно, и мышь, и кошка и еще какой зверек. Но если краса видела змею, а потом в огне погибла тварь, то давай думать, что это была она.
В рассуждениях Алвара был смысл.
— Но кто тогда поджег кровать?
Алвар развел руками:
— Это мне неведомо.
Некоторое время мы молчали. Алвар остался стоять у камина, его спутник, кажется, дремал, во всяком случае, глаза его были закрыты. Первым тишину нарушил Альгидрас, обратившись к Алвару на кварском.
— Я затем и пересек столько морей, брат, — ответил Алвар на словенском.
Я уже свыклась с его акцентом, почти так же, как с певучими нотками в речи Альгидраса.
— Ты понимаешь, что чужая Святыня убьет тебя? — жестко произнес Альгидрас.
Алвар в ответ снова улыбнулся.
— Смею надеяться, что Боги будут добры ко мне, и ты станешь носить траур хотя бы на хванский манер, — негромко проговорил он.
— Алвар! — повысил голос Альгидрас. — Ты погибнешь!
— Ты забываешь, брат Альгар, — начал Алвар, приближаясь к нам, — что я не просто носитель Огня. Я — старейшина Савойского монастыря, и меня не просто убить.
Он наконец подошел к нам и остановился во главе стола.
