— Вы все здесь умалишенные! — заключила я.
— О всяком так можно сказать. И прежде всего о том, кто так слепо отрицает истину. Как бы ты не злилась и что бы ты ни говорила, это не изменит того, что связывает вас с Альгаром.
— О! Еще как изменит! — я поняла, что повысила голос и добавила уже тише: — Изменит, Алвар. Больше он не застанет меня врасплох. Я даже говорить с ним больше не желаю.
— Он обидел тебя? — серьезно спросил Алвар, разом помрачнев.
Я задумалась на миг, чтобы не отвечать на эмоциях. Пожалуй, да. Он обидел меня, он пренебрег мной, просто воспользовался. Он обманул доверие Миролюба. При этом я понимала, что доля моей вины здесь тоже немалая… но ведь с поцелуями полез он? не я! Стоило столько времени шарахаться от меня и обвинять в двусмысленностях, чтобы потом, когда я уже успокоилась и перестала ждать, поступить вот так. И когда? Когда мне грозит опасность и дальше завтрашнего дня невозможно ничего загадывать, когда мы прячемся, скачем куда-то… Он не мог найти лучшего времени? Впрочем, надо заметить, что лучшего времени больше могло и не быть, но все равно это не повод так все портить. Для меня не повод.
Но… если мыслить объективно, он не обещал ничего. Он просто меня поцеловал и… все завертелось. Это ведь я сама ожидала от него чего-то в это утро. Проявления заботы? Он ее проявил. Я вспомнила, как сердце замирало от нежности, когда мы ели холодные ягоды. И то, как он смотрел… будто я и вправду ему нужна. Но почему же тогда он вот так просто отказался от всего? Испугался Миролюба? Я усмехнулась своим мыслям. Вряд ли Альгидрас испугался Миролюба, тем более теперь, когда рядом с ним Алвар, готовый оказать любую поддержку. Он просто сделал выбор между мной и достижением цели. Как когда-то Радим сделал выбор между погоней за врагом и спасением раненого побратима, упавшего в воду.
Я посмотрела на Алвара, который терпеливо ждал моего ответа.
— Я сама себя обидела, когда решила, что нужна ему больше, чем ваша каменная кукла.
Алвар нахмурился и отвернулся к камину, явно не зная, что ответить на мои слова. Какое-то время он просто стоял, а потом присел на корточки и протянул ладони к пламени. Оно тут же скользнуло по его пальцам.
— Тебе совсем не горячо? — не выдержала я.
— Горячо, — откликнулся он, лаская огонь. — Горячо и…? он добавил что-то по-кварски, подумал и с запинкой произнес: — нужно. Это как жажда, которую не утолить.
— Тебе плохо без твоей святыни?
— Я вижу ее во сне каждую ночь. Она зовет меня. Это почти невыносимо. И я ценю каждый миг, когда могу коснуться ее хотя бы так. Здесь холодно, краса, а я очень не люблю холод.
Я собиралась спросить, как же он прожил столько лет на севере, но Алвар пружинисто поднялся на ноги и объявил:
— Пора спать.
— Где ты будешь спать?
Он с улыбкой скинул плащ и расстелил его рядом с камином.
— Я не буду спать, краса. Я буду беречь твой сон.
Я покачала головой и забралась в постель, не раздеваясь, лишь скинув сапоги, справедливо решив, что он большой мальчик, и сам разберется. Ожидала, что не сомкну глаз всю ночь, но провалилась в сон, едва моя голова коснулась набитой соломой подушки.
Разбудил меня петушиный крик. Сквозь приоткрытые ставни в комнату врывался ветер, пламя в камине еле теплилось, а Алвара уже не было. В первый миг меня окатило волной ужаса. А что если они уехали, бросив меня здесь одну? Я села на постели и лихорадочно огляделась по сторонам. Что мне делать? Если я останусь здесь, я ведь не выживу. Несколько месяцев в этом мире среди людей, окруживших меня заботой, ясно показали, что без этой самой заботы я просто погибну. Я ничего не умела делать. Господи, да я даже еду приготовить себе здесь не смогу! И в служанки меня не возьмут. Разве что ублажать заезжих гостей. От этой мысли меня едва не стошнило.
Я вскочила с кровати и только тут заметила, что на сундуке стоят таз и кувшин для умывания. Мое сердце бешено колотилось все то время, что я умывалась и приводила себя в порядок. Выйдя из комнаты, я наткнулась на Горислава, который сидел на полу у противоположной стены и развлекался тем, что крутил в пальцах небольшой кинжал.
— О! Проснулась! А мне велено было тебя не будить. Но притом надобно пораньше выехать. Вот и кукарекаю тут потихоньку.
— Так это ты кукарекал? — не поверила я.
Вместо ответа Горислав повторил на бис. Получилось у него удивительно похоже.
— Ты, верно, тут всех перебудил?
— Свои все и так на ногах, — пожал плечами Горислав, — а другие ничего не скажут. Кто же поспорит с отрядом, в котором каждый при мече? — оскалился он.
Я прижала к себе плащ и сумку и лишь покачала головой. В логике ему не откажешь. Чего не скажешь о человеколюбии.
Горислав поднялся и кивком указал мне направление. Мы спустились по лестнице и оказались в трапезной. За окнами серел рассвет, поэтому здесь горели факелы. Было душно и дымно.
Мужчины расположились за большим столом. Несмотря на то, что их было много, в помещении оказалось неожиданно тихо. Если кто за едой и разговаривал, то делал это вполголоса.
Один из воинов вскинул голову при нашем появлении, и сидевший спиной к лестнице Миролюб тут же обернулся и встал нам навстречу. После дежурных расспросов о том, как спалось и все ли в порядке, он пригласил меня за стол.
Есть мне в такую рань, признаться, не хотелось, но я понимала, что следующая возможность может выдаться нескоро, поэтому послушно присела на лавку рядом с Миролюбом и приняла протянутую им лепешку, смазанную салом, перетертым с травами. Горислав уселся напротив меня и, не обращая ни на кого внимания, принялся за еду. Я оглядела сидевших за столом и едва не поперхнулась, встретившись взглядом с Альгидрасом. Тот сидел рядом с Алваром и крутил в руках глиняную кружку. Пришлось поспешно перевести взгляд на Алвара, потому что мой желудок подпрыгнул к горлу, а мне все же хотелось хотя бы попытаться поесть. Алвар улыбнулся и скорчил какую-то малопонятную гримасу. Я лишь покачала головой и уставилась в свою кружку, из которой пахло травами и медом. Скорее бы в Свирь.
То, что что-то происходит, я заметила, стоило нам выйти во двор. Не было привычных шуток и перебранок среди воинов. Все молча и сосредоточенно проверяли упряжь, сумки, оружие. Словно чего-то ждали. Миролюб, подсадивший меня в повозку, тоже был непривычно сосредоточен, и я побоялась задавать вопросы. Отряд выехал с постоялого двора в гробовом молчании. В утренней тишине казалось, что гулкий стук повозки по попадавшимся камням да позвякивание кольчуг воинов разносились далеко вокруг.
Общее настроение передалось и мне, и если сперва я еще намеревалась познакомиться со своим возницей, чтобы можно было перекинуться хотя бы парой слов с живым человеком, то в итоге не решилась его отвлекать.
Вскоре окончательно рассвело, и стало понятно, что день выдался погожий. На небе не было ни облачка, а влажная после ночи листва блестела на солнце особенно ярко. Казалось бы, смотри и наслаждайся, однако настроение моих спутников к этому совсем не располагало. Рядом с повозкой ехал Горислав, и я то и дело поглядывала на него сквозь приоткрытый полог. Несколько раз он чувствовал мой взгляд и смотрел в ответ вопросительно, но мимолетно. Было ясно, что он полностью сосредоточен на дороге. Даже оборачиваясь ко мне, он сперва скользил внимательным взглядом по деревьям, росшим чуть в стороне от дороги, и лишь потом смотрел на меня. От этого мне тоже было не по себе.
