Однако ближе к полудню я поняла, что устала бояться. От ожидания неизвестно чего я сидела, сжавшись в комок, и у меня затекли шея и спина. Хотелось выйти и размяться, но повозка продолжала свое размеренное движение. Мне было неловко от того, что мое неумение ездить верхом явно задерживало наш отряд, но изменить я ничего не могла. Я, конечно, попробовала бы, если бы мне предложили, но, во-первых, никто не предлагал, а во-вторых, я сомневалась, что эта затея увенчалась бы успехом.
В очередной раз сменив позу, я с ностальгией вспомнила просторную повозку Радима и хотела было попросить у Миролюба хотя бы десятиминутную остановку, как вдруг в отряде началось какое-то движение. И хотя все происходило спокойно и без суеты, мое сердце отчего-то замерло. Горислав придержал коня, и его обогнал один из воинов Алвара, пристроившийся теперь рядом с подвозкой. Слева тоже произошли какие-то перемещения и, отдернув второй полог, я поняла, что с этой стороны повозка тоже охраняется двумя воинами. Сразу вспомнилось нелепое Гориславово «все как один головы сложим», и мне стало не по себе. Я попыталась высунуться, чтобы посмотреть, что происходит вокруг, но ехавший теперь чуть позади Горислав негромко произнес:
— Назад. Пологи задерни и ляг.
И прозвучало это так, что я даже не подумала ослушаться. Я поспешно задернула оба полога и свернулась клубком, чувствуя, как сердце понеслось вскачь. «Ничего не случится! Все будет хорошо»,? убеждала я себя. Миролюб знал, что делал, когда выбирал этот путь. К тому же с нами столько воинов!
Зажмурившись до кругов перед глазами, я напряженно вслушивалась в то, что происходило снаружи. Вроде бы ничего не изменилось, за исключением того, что воины перестали переговариваться. Я открыла глаза, но пологи были сшиты из нескольких слоев плотной ткани, потому я могла лишь угадывать силуэты и то не была уверена, что это не мое воображение. Через какое-то время стало ощутимо темнее. Скорее всего дорога свернула в лес. Мы поехали еще медленнее, точно крадучись. Это продолжалось целую вечность. И вот, когда я уже готова была расслабиться и подумать, что, вероятно, Горислав просто перестраховался, раздался какой-то шум, свистнул кнут, заржали кони и повозка дернулась вперед. Теперь она неслась, подскакивая на корнях и ухабах, и меня подбрасывало так, что пришлось ухватиться обеими руками за борт. Тревожное ржание лошадей смешивалось с отрывистыми командами Миролюба. Внезапно особенно громко заржал один из пары коней, привязанных позади повозки. Повозку дернуло назад и словно застопорило. В ту же секунду две стрелы, одна за другой, пропороли задний полог и остались торчать в плотной ткани. Еще одна воткнулась в перекрестье каркаса, перерубив веревку, державшую полог, и тот соскользнул вниз, точно спущенный парус. Тут же надо мной свистнуло сразу несколько стрел. Впереди глухо вскрикнул возница.
Не до конца осознав происходящее, я попробовала привстать и оглядеться. Открывшаяся моему взору картина заставила застыть. Дорога действительно шла через лес, и по ней нас нагоняли всадники. Одна из двух привязанных к повозке лошадей, упав, застопорила наше движение. Воинов Миролюба рядом не было. Я бросилась на пол повозки и, свернувшись клубком, крепко зажмурилась, повторяя: «Мамочки-мамочки-мамочки…». Собственный шепот показался мне ужасно громким, и я зажала рот ладонью. В голове было пусто. Мне казалось, что прошла целая вечность, прежде чем повозка покачнулась, когда на облучок кто-то запрыгнул. Я тут же вспомнила, как вскрикнул возница. Он так серьезно ранен, что не может больше править?
Рядом с повозкой вдруг очутился Горислав и, крикнув мне: «Не поднимай голову!», одним взмахом перерубил поводья упавшей лошади.
— Гони! — заорал он и хлопнул испуганно рвущегося прочь второго коня по крупу.
Повозка дернулась, и меня снова замотало из стороны в сторону. Преследователи больше в нас, кажется, не стреляли. Теперь воины Миролюба, попарно отставали, выпускали по стреле и тут же вновь обгоняли повозку. Им на смену спешили следующие. Понять, достигают ли их стрелы цели, было невозможно. Я вспомнила о волшебной меткости Альгидраса, но его среди отстреливавшихся воинов не было.
Лежа на дне повозки, я смотрела на то, как мимо, четко следуя командам Миролюба, проносятся стрелки, и думала почему-то о том, что они очень молоды. В моем времени такие ходят в институты, на дискотеки… Если бы я могла, я бы растянула этот момент неизвестности до бесконечности, потому что стоило подумать о возможном финале этой погони, как грудь сдавливало так, что было невозможно вдохнуть.
Вдруг мы остановились. Мужчины впереди что-то кричали. Я слышала, как Миролюб отдает команды. Остатки полога с левой стороны отлетели в сторону едва ли не вместе с креплением. Я испуганно вскинула голову, но это оказался Горислав.
— Руку давай! — приказал он, и я послушно ухватилась за протянутую ладонь. Его рука была горячей. Выдернув меня из повозки, он бросил: «Стой здесь», — и кинулся отвязывать оставшегося в живых коня.
Я старалась не думать о том, что мне предстоит скакать верхом. Вместо этого я завертела головой, пытаясь понять, что произошло, и тут же увидела поваленную ель. Было ясно, что она повалено специально. Крона скользнула в четко расчищенную для нее просеку на противоположной стороне дороги. Перегородивший дорогу ствол не представлял для всадников большого препятствия, но повозка дальше двигаться не могла. Часть нашего отряда уже была на другой стороне. Альгидрас и четверо воинов Миролюба, находившиеся по эту сторону от ствола, целились из луков в сторону наших преследователей. Миролюб напряженно застыл рядом. Я не успела порадоваться тому, что с ними все хорошо, как мой взгляд зацепился за безжизненно свисавшую с облучка руку возницы, имени которого я так и не спросила. Я зажала рот ладонью и услышала чье-то ругательство. Горислав наконец отвязал лошадь, но его ладонь была в крови.
— Падет, — коротко бросил он и посмотрел в сторону наших преследователей.
Миролюб кивнул и привстал в стременах, точно собираясь спешиться. Крики погони слышались все ближе.
— Не дури, княжич, — откликнулся Альгидрас и протянул мне руку:? Давай сюда.
— Шестеро! — скомандовал Миролюб, опускаясь в седло, и его конь одним красивым прыжком перемахнул через поваленное дерево.
Один из воинов, находившийся с той стороны, что-то сказал товарищам и коснулся коня коленями. Миг спустя он уже разворачивал коня у оставленной повозки, одновременно вытаскивая лук. Миролюб оставил их здесь прикрывать наш отход? Шестерых против целого отряда? Он оставил их… умирать? Я в ужасе смотрела на дружинника, сосредоточенно целившегося из лука. Это был тот самый курносый воин, который расспрашивал Альгидраса о Прядущих. Совсем мальчишка.
— Ну же! — поторопил меня Альгидрас.
На ватных ногах я шагнула в нему, не в силах отвести взгляда от оставшихся на смерть людей. Боковым зрением увидела, что Горислав оттолкнул ладонь Альгидраса.
— Не дури, хванец. Двоих не унесет.
Я непонимающе обернулась к нему, и он тут же схватил меня за локоть. Не успела я опомниться, как уже сидела на его коне. Сам Горислав потащил коня к поваленному дереву, приказав:
