Алвар повернулся к нему и смерил долгим взглядом. Было в этом взгляде что-то такое, чему я не могла подобрать названия.
— А потом Рамина начала терять силы, потому что мир был нов и слаб, и этот мир хотел жить. Четверо других не могли это остановить. Все, что они могли? отдавать ей понемногу свои силы, чтобы поддерживать ее жизнь. Я не знаю, как долго это длилось. Может быть, дни, может быть, несколько человеческих жизней. И все то время, пока она медленно умирала, к ним жадно лезли разбуженные силы этого мира. Они не только хотели жить, они хотели понять насколько сильны сами и насколько сильны те, кто разбудил их. Наконец носитель силы Воды, не знаю, по уговору ли с другими или по своей воле, решил отдать ей всю свою силу до капли. Аэтер — жизнь. Он может жить с любой силой. У них могло бы получиться. Но прежде чем принять его руки в свои, она поняла, что он хочет сделать. И тогда она выбросила в этот мир все, что было в ней самой, без остатка, и превратилась в камень.
Голос Алвара прозвучал глухо. Он остановил коня, Альгидрас справа от меня тоже.
— Что с тобой? — спросил он.
И только тут я поняла, что это я натянула поводья, а они лишь последовали моему примеру. Я вспомнила Деву, которую видела во сне. Она действительно стояла с вытянутыми руками, словно готовилась что-то принять. Безмятежно-спокойное лицо, гордо вскинутая голова… Вот как она выглядела, когда оттолкнула дар, зная, что это погубит ее саму. Я вдруг поняла, почему Алвар так одержим этой историей.
— Что? — повторил Альгидрас свой вопрос, и я поняла, что все трое смотрят на меня.
— Я не знаю. Она сама остановилась, — соврала я. — Наверное, я случайно потянула.
Мужчины удовлетворились ответом, и мы продолжили путь. Хотя Альгидрас все еще на меня поглядывал. Алвар не спешил продолжать историю. Он смотрел вперед, словно задумался о чем-то.
— Это носитель силы Воды?.. — произнесла я.
Алвар повернулся ко мне и вопросительно приподнял бровь.
— Это он был тем, кого она любила?
Алвар улыбнулся одними губами и на миг опустил ресницы, подтверждая мою догадку. А я вновь подумала о том, какой разрушительной силой может быть любовь.
— А что было дальше? — Миролюба явно не интересовали высокие материи.
— А дальше, светлый княжич, они создали четыре Святыни, заключили в них большую часть своих сил и отдали Каменной Деве.
— Как? — спросила я.
— Зачем? — спросил Миролюб.
— И снова отвечу сперва красе. В протянутые руки Девы вложили священный резной Шар — святыню Воздуха и Чашу с землей, в которой зажгли огонь.
— А вода?
— Воду ее носитель заключил в саму Деву. Он уже питал ее до этого, потому путь для его Силы был открыт. И, верно, ему просто так захотелось. А зачем? Затем, что они поняли, что не могут пользоваться своими Силами здесь. Вернее, могут, но их слишком много для нового мира. Силы, некогда запертые в них самих, вдруг нашли выход. Начались дожди, суховеи, грозы, бури, земля содрогалась. В свитках о том не пишут, но мне кажется, они испугались, светлый княжич.
Миролюб недоверчиво оглянулся:
— Испугались? Люди, которые обладают такой силой?
— Обладают и не могут обуздать, княжич. Это поистине страшно. Когда я был ребенком и что-либо огорчало меня, где-то начинался пожар. Утекло много воды, прежде чем я научился держать свой гнев в себе. А теперь представь, что было бы, не научись я владеть собой, когда неведомые лиходеи в твоей столице напали на нас в Враном? Ты бы сейчас не в Свирь ехал, а город свой хоронил. Впрочем, ты бы и сам в своих хоромах сгорел.
— Ты правда можешь сжечь целый город? — с ноткой недоверия уточнил Миролюб.
Алвар лишь улыбнулся.
— Может, — хмуро подтвердил Альгидрас. — Однажды при мне сжег два корабля. Я и глазом моргнуть не успел.
Алвар закатил глаза, а я охнула.
— В твоих устах, брат Альгар, это звучит печальнее, чем было в тот день. Корабли те уже не ходили. Их давно собрались пустить на дрова. Я просто… помог.
Теперь уже Альгидрас закатил глаза:
— Ты просто рассердился!
Алвар пожал плечами, не признавая, но и не отрицая эти слова, а я поняла, что меня забавляет их перепалка. Было в этом что-то семейное. Все-таки они были братьями гораздо больше, чем того хотелось бы Альгидрасу.
Миролюб вежливо дождался окончания спора и вновь оглянулся на Алвара:
— Они не могли править силами, но почему думали, что, отдав их Деве, они все исправят?
— Потому что так должно было быть. Укрытые в Святынях Силы дремлют. Никто из носителей не может использовать их полную мощь. А значит, новому миру так… — Алвар нетерпеливо махнул рукой, не сумев подобрать слова.
— Лучше, — подсказал Альгидрас.
— Пусть будет лучше. Но я хотел сказать, что так… — он что-то произнес на кварском.
— Меньше беды, — перевел Альгидрас.
— Спасибо, брат! — в голосе Алвара прозвучала шутливая торжественность.
— А зачем они отделили святыни друг от друга? — спросила я.
Алвар повернулся ко мне и очень серьезно ответил:
— Их называют Прядущими. Тех, кто приходит с Изнанки. Сил слишком много для этого мира. Они рвут ткань. Так сюда попадают Прядущие. Святыня их притягивает.
— Которая? — затаив дыхание, спросила я.
— Любая. Со временем четверо поняли, что ткань Мира рвется. После создания единой Святыни, все стало еще хуже. Не было бурь и потопов, но стали появляться люди. Непохожие на нас.
— Что за люди? — Миролюб обернулся и досадливо поморщился. — Хоть ты задом наперед на коня садись, — проворчал он. — Отчего я не сова?
Мы все рассмеялись.
— Люди разные. У вас их называют… забыл слово. Ведь спрашивал же!
— Кого спрашивал? — поинтересовался Альгидрас.
— Люд на торгах. Я ведь собиратель сказаний и старых свитков, — обезоруживающе улыбнулся Алвар, и я поняла, что на расспросы, подкрепленные такой улыбкой, ответил бы даже самый подозрительный горожанин.
— Забавцами их кличут.
Алвар щелкнул пальцами и кивнул Миролюбу в знак благодарности.
— Прядущие, забавцы… Все одно. Они приходят в мир и меняют ход.
— Ход чего? — спросила я.
— Всего. Они разбивают предания и сказания, становясь при этом их частью. А потом забирают чью-то жизнь и уходят навсегда.
— А куда уходят? — спросила я, хотя Альгидрас бросил в мою сторону предупреждающий взгляд.
Я понимала, что мои расспросы неминуемо привлекают ко мне внимание, но не могла удержать в узде болезненный интерес.
— А вот то мне не ведомо. Думаю, Святыня просто убирает их.
