Глава 9
Там за лесом, за полем, за гнилыми болотами,
На земле, где взросло не одно поколение,
Старый город жил мирно своими заботами,
Только близилась ночь рокового затмения,
И должны были сбыться в ту ночь предсказания.
Где огонь по плетням да по крышам прокатится,
Где в цвета свежей крови окрасится зарево.
И за будущий мир кто-то жизнью поплатится.
Что предсказано, то непременно исполнится:
Станет лесом жнивье, пепелище? прогалиной,
Станут тени бродить у вчерашней околицы,
Новый мир же пополнится новым сказанием.
Вновь собираясь в путь, я поймала себя на мысли, что физически чувствую себя гораздо лучше, чем должна. Задумавшись над неожиданными ощущениями, я пропустила начало увлекательной беседы и услышала лишь слова Алвара о том, что его нельзя убить вдали от Святыни. Равно как и Альгидраса вдали от хванского Шара.
Я вдруг поняла, что уже устала удивляться их волшебностям и просто принимаю их на веру.
— Коль я в тебя сейчас нож метну, ты не умрешь? — с любопытством спросил Миролюб.
Алвар покачал головой и развел руки в стороны. Полы его вышитого плаща колыхнулись, и это было бы похоже на колеблющееся на ветру пламя, если бы не неброский цвет ткани. Увлекшись разглядыванием плаща, я не сразу поняла, что Алвар всерьез предлагает метнуть в него кинжал.
Миролюб потянулся было к поясу, но потом передумал и лишь головой покачал.
— Не бойся, княжич, — голос Алвара звучал уверенно. — Ничего не будет.
— Я воробью в глаз попаду с такого расстояния, — буркнул Миролюб. — Думаешь, мимо тебя пролетит?
— Проверь, — подначивал Алвар.
Я возвела глаза к небу, удивляясь такому мальчишеству. Вдруг что-то мелькнуло в воздухе и, не долетев совсем чуть-чуть до Алвара, резко сменило направление, точно отброшенное невидимой силой. Я невольно вскрикнула, когда поняла, что предмет, упавший под ноги Миролюбу, был ножом. Трава под ним скрутилась и изменила цвет.
Мы с Миролюбом одновременно повернулись к Альгидрасу, который лишь пожал плечами:
— Так бы вы до вечера спорили.
— Ты же мог его убить! — в ужасе прошептала я, потому что нож летел точно в грудь Алвара.
— Не мог, — отрезал Альгидрас и, вскинув на плечо седельную сумку, оправился к лошадям.
Миролюб наклонился к ножу, но его остановил Алвар:
— Не трогай. Ему остыть надобно.
Миролюб медленно выпрямился и, внимательно посмотрев на Алвара, произнес:
— Но как?
А я вдруг подумала, что у Миролюба чертовски крепкие нервы. Он, выросший бок о бок с предрассудками этого времени, явно насмехавшийся над рассказами Альгидраса о Прядущих и прочих чудесностях, умудрился задать свой вопрос ровным голосом. Будто ничего необычного не происходило. Не уверена, что я бы смогла так себя вести на его месте.
— Это Сила, княжич, — пожал плечами Алвар. — Она не даст мне умереть. Если помнишь, Альгар вчера выпустил стрелы, чтобы Врана с Кмелом у Ансгара отбить. Они так же сгорели. Ансгар не может ничего сжечь сам, но его Сила видит опасность и защищает. Мне пришлось ее закрыть, чтобы стрелы Альгара долетали.
Я покачала головой, понимая, что это какой-то сюрреализм.
— То есть ты бессмертный? — тихо спросила я.
Алвар обернулся и улыбнулся одним уголком губ:
— Бессмертны лишь Истинные. Но Сила дает долгую жизнь.
— Подожди, — помотала я головой. — Альгар… Олег, как хотите,? был ранен, когда они преследовали кварский корабль. Почему же Сила на защитила его? Или у него ее нет?
Миролюб посмотрел в сторону Альгидраса, задумчиво гладившего лошадиную морду.
— Есть. У Альгара столько Силы, сколько никому и не снилось.
— Но его ранили, — с нажимом произнесла я.
— Ранили — не убили. Краса, это сложно объяснить.
Он некоторое время смотрел на меня так, словно оценивая, пойму ли я вообще хоть что-то, а потом повернулся к Миролюбу и сказал:
— Когда ты бьешься на мечах, княжич, ты можешь либо защищаться, либо нападать. И даже делая это разом, большую часть себя ты отдаешь чему-то одному. Альгар стреляет, используя Силу. Верно, тогда он оставил на защиту лишь малую ее часть. Или же вообще еще не сознавал, что делал. Коль опасность велика и Сила не может ее отразить всю, то она переводит большое зло в малое. Рана заживет. Сила ей поможет. Если в меня будет лететь сотня кинжалов, Сила не отразит их все, но цели достигнут лишь те, что причинят меньший вред.
Миролюб несколько секунд смотрел на Алвара, потом вдруг сказал:
— В Каменице я на днях руку обжег. В харчевне о край блюда, — Миролюб продемонстрировал заживший ожог, на который я обратила внимание еще в тот день, когда он отпрашивал меня у Добронеги погулять по городу. — Твоя работа?
Алвар улыбнулся и покачал головой:
— Не моя. Но твои люди были очень назойливы, светлый княжич. Мои могли ответить. Глед очень не любит, когда ему докучают, Азир тоже мог забыться.
Миролюб прищурился и, кажется, хотел что-то сказать, но не стал. Алвар же повернулся ко мне:
— Пойдем, краса. Усажу тебя на твоего прекрасного скакуна.
Дальнейший путь проходил в тишине. На этот раз мы ехали под двое. Впереди — Миролюб и Альгидрас, позади мы с Алваром. У меня мимолетно мелькнула мысль, с кем из нас двоих Альгидрас так не хотел ехать, что предпочел общество Миролюба, но потом я поняла, что не хочу портить себе настроение. Вместо этого я задумалась о словах Алвара. Это звучало дико, но ведь нож на самом деле не долетел до его груди. И после был теплым — я потрогала. И феноменальное умение Альгидраса стрелять… Ну не могло же оно быть само по себе? Потому что природа не наделила его богатыми физическими данными, однако его стрелы летели на немыслимое расстояние и с поразительной точностью. Потому я была склонна думать, что Алвар не врет. А еще, и это, пожалуй, было самым главным, похоже, всему рассказу Алвара можно было верить. И про Истинных, и про Деву. Вот только думать об этом всерьез было дико. Я попыталась, но поняла, что мой мозг ведет себя точно так же, как было, когда я только оказалась в этом мире. Он предпочитает делать вид, что все это не по-настоящему. Обесценивая смерть Горислава, уменьшая масштаб опасности самой войны. Я просто не могла думать об этом всерьез. Я снова чувствовала себя так, будто я герой компьютерной игры, где можно сохраниться и переиграть. Демонстрация Алвара этому лишь помогала, усиливая ощущение нереальности. Я боялась представить, каково сейчас прагматичному Миролюбу. Ведь война перешла из понятной ему плоскости в совершенно иную, ту, где бесполезен меч. Я тяжело вздохнула, от всей души сочувствуя Миролюбу.
