— Как ты? — искренне спросила я.
— Все славно, краса. Я вот-вот увижу землю, приютившую на долгие месяцы моего брата и ставшую домом для главной Святыни. Порой не верил, что доживу до этого дня.
— Ты уверен, что это не причинит тебе вреда?
— О, конечно, причинит, краса. Но в этой боли — счастье.
— Ты странный, — резюмировала я, и Алвар расхохотался.
К нам подошел Альгидрас, и я повернулась к нему, игнорируя то, как заколотилось мое сердце. Говорить в присутствии Алвара было ощутимо легче.
— Ему плохо, — указала я на Алвара.
— Знаю, — откликнулся Альгидрас. — Но он упрям, и я не могу помешать ему себя убивать.
— Можешь! Просто закрой его так же, как меня вчера от хванского Шара.
— О! Краса, мой поклон, — шутливо поклонился Алвар. — Как ты узнала?
— Спросила у Радима, что находится в той стороне, — глядя в глаза Альгидрасу, ответила я.
Надо отдать ему должное, он даже смутился — на щеках выступили розовые пятна.
— Я не спрашиваю о том, когда ты собирался мне рассказать, потому что знаю — никогда. Я спрашиваю, почему твоя святыня меня зовет?
— Я не… — Альгидрас запнулся и прокашлялся, прежде чем продолжить, — я не знаю, удастся ли мне закрыть Алвара от Девы. До поездки в Каменицу я не знал, что могу что-то делать с этой силой. Мне нужно увидеть ее, прикоснуться и попробовать.
— Краса спрашивала не о том, — встрял Алвар, явно веселясь, несмотря на недомогание. Мне определенно начинала нравиться его избирательная вредность.
— Про Алвара я поняла. Найдешь Деву, попробуешь. Будем надеяться, что Алвар доживет до сего светлого момента, — с издевкой произнесла я.
— Непременно, краса! — заверил Алвар и тоже повернулся к Альгидрасу, которому хватало совести смотреть мне прямо в глаза, несмотря на явное смущение.
— Так что там с Шаром? — напомнила я.
— Он тебя признал, — осторожно произнес Альгидрас.
— Почему?
— Он…
— Альгар! — голос Алвара звучал серьезно. — Не повторяй моей ошибки. Скажи правду. Прямо сейчас. Она все равно тебя возненавидит. Сейчас или чуть позже. Разве это важно?
Я удивленно обернулась к Алвару и поняла, что он не шутит.
— Что случилось?
Альгидрас перевел взгляд на Алвара. И столько всего было в этом взгляде, что я невольно отшатнулась. Алвар вдруг покачал головой, словно отвечая на невысказанный вопрос. Удивительно, но со стороны это выглядело так, будто они общались. Впрочем, я же могла чувствовать порой отголоски их эмоций. Что мешало им сейчас транслировать друг другу что-то, недоступное другим? Словно в подтверждение моих мыслей Алвар вытянул руку и Альгидрас после секундной заминки коснулся пальцами его раскрытой ладони. Я смотрела на бледную руку Альгидраса на фоне загорелой кожи Алвара и думала о том, что мне бы тоже хотелось вот такого чувства братства, которое сильнее, чем кровное родство, сильнее, чем ненависть и непонимание. Алвар первым убрал руку и повернулся ко мне. В его взгляде были сочувствие и что-то похожее на нежность.
— Я провел обряд, — на одном дыхании выпалил Альгидрас.
Я медленно повернулась к нему, пытаясь осознать сказанное:
— Что?
— Шар признает хванца хванцем после проведения обряда. Обряды придумали после разделения Святыни, чтобы питать силы стихий. Но есть и еще одно. Святыня получает силу и отдает ее тоже. И ты становишься частью рода.
Я помотала головой:
— Я не понимаю. Что за обряд? Когда?
Альгидрас отвел взгляд, сморщил переносицу, зачем-то развязал завязки плаща, вновь их завязал. Алвар шумно выдохнул и тронул меня за локоть:
— Пойдем, я испрошу дозволения у воеводы Радимира с тобой прогуляться.
— Подожди, он не ответил, — отмахнулась я.
— Пойдем, — Алвар настойчиво потянул меня за рукав в сторону Радима.
Тот уже закончил осмотр коня и сейчас наблюдал за тем, как воин перевязывает пораненную острой щепкой ногу захромавшего животного, то и дело косясь в нашу сторону с явным неудовольствием. Наконец, не выдержав, он двинулся нам навстречу. Алвар в своей вежливо-цветистой манере испросил дозволения прогуляться со мной по краю поляны, дабы досказать старую савойскую легенду, и мне пришлось с энтузиазмом подтвердить, что я очень хочу ее дослушать. На вопрос Радима, отчего бы ему не досказать легенду прямо здесь, Алвар загадочно ответил, что та легенда не для ушей настоящих воинов, потому как это может отвернуть от них удачу, но никаких вольностей в ней нет, и если воевода захочет, он может последовать за нами. От этого заявления я похолодела, но, видимо, предрассудки в Радиме одержали победу над здравым смыслом.
— Я даже Олегу не могу ее досказать, — доверительно сообщил Алвар под конец своей речи. — Он же теперь твой воин.
— А ты не воин? — прищурился Радим.
— О, нет, славный воевода! Я лишь собиратель старых легенд и свитков. Кинжал на моем поясе больше для красы, — обезоруживающе улыбнулся Алвар. — Я после скажу тебе, в чем моя сила, а пока клянусь тебе кровью моих предков, что не причиню вреда красе.
— Ее зовут Всемила, — недовольно отозвался Радим.
— Всемиле, — послушно повторил Алвар.
— Чтобы я вас видел! — прищурился Радим.
— Как пожелаешь, славный воевода.
Радим нахмурился еще сильнее. Его, как и Миролюба, явно раздражали манеры Алвара, но в отличие от княжича, он не был дипломатом, лишь воином. И это было первое, о чем я предупредила Алвара, когда мы отошли:
— Не играй с ним, Алвар. Радим простой и настоящий. Он не врет, в отличие от всех вас. Потому не надо так.
На это Алвар серьезно кивнул:
— Я запомню, краса.
Мы отошли к краю поляны, и я покосилась на оставленный лагерь. Радим, Миролюб, Альгидрас и несколько воинов смотрели в нашу сторону. Мое сердце заколотилось в горле от недоброго предчувствия.
— Говори! — потребовала я, поворачиваясь к Алвару.
— Сперва я хочу попросить тебя не судить сразу. Альгар… Он… сложный.
— Давай без предисловий, — отрезала я. — Сейчас Радим потеряет терпение, и ты не успеешь ничего рассказать.
Алвар кивнул и, чудное дело, не улыбнулся. Вместо этого он глубоко вздохнул и произнес:
— В монастыре придумали обряды, чтобы Святыни получали силы.
— Это я уже слышала.
— Хорошо. Обряд Девы — это кровь. Много крови. Чем дальше кварский ведун от нее, тем больше крови надобно. Оттого гибнут целыми родами. Альгара увели в обряд, и Святыня его признала. Ему помогли Шар и глупость ведуна. Хванский обряд, он… иной. Воздух и ветер — это много-много силы. И счастья. Каждый мальчик, доживший до пятнадцати весен, становится мужчиной. Жрица, что служит Святыне, проводит обряд.
