Альгидрас наконец выпустил запястье Радима и направился к крыльцу. На миг наши взгляды встретились, и я почувствовала, что каждый нерв в нем буквально вибрирует от напряжения. Я поежилась и посмотрела на Алвара. Альгидрас тоже развернулся в их сторону, чтобы ничего не пропустить. Радим глубоко вдохнул и сделал бросок. Легкое дерево полетело точно в голову Алвару, но, не долетев до него совсем чуть-чуть, вспыхнуло, точно было облито бензином, и отлетело в ту сторону, где никого не было. Как ни старался Радим выглядеть спокойным, при виде вспыхнувшей деревяшки он отступил назад и растерянно оглянулся на Миролюба.
Тот пожал плечами. Радим медленно подошел к обуглившейся деревяшке и поднял ее, тут же перекинул в другую руку, а потом и вовсе бросил на землю. Потер обожженные пальцы и повернулся к Алвару:
— Добро. Что еще сжечь можешь?
В его голосе звучала глухая угроза. Словно он всерьез мог что-либо сделать Алвару. Мне стало невыносимо жаль Радима. Ведь если Алвар сейчас начнет паясничать в своей обычной манере, крутой нравом воевода не стерпит.
Однако Алвар, глядя в глаза воеводе Свири, без улыбки ответил:
— Все.
— И пса?
— И пса.
— И коня?
— И коня, и человека, — произнес Алвар то, что явно не решался спросить воевода.
— Но как? — голос Радима прозвучал беспомощно.
— Это Сила, воевода. Как ты в силах управляться мечом так, что другим и не снилось, так и я могу управлять огнем.
— Ты можешь сжечь мой город?
— Я не стану, воевода. Я не враг тебе. Ты — друг и побратим моего брата. Тебе нет нужды меня бояться.
Радим не стал привычно добавлять «бывший», как не стал и говорить, что «ничего не боится», потому что было видно: боится. Боится за судьбу своего отстроенного из дерева города, оказавшегося беспомощным перед силой странного чужеземца.
— Чего ты хочешь, чужеземец? — наконец проговорил он и оглянулся при этом на Альгидраса.
Алвар тоже посмотрел на Альгидраса, точно предоставляя ему право говорить от лица обоих.
— Мы должны найти Святыню, Радим, — тихо, но твердо сказал Альгидрас. — Прости, но иначе никак.
— Ты веришь, что она здесь?
— Мы… ее чувствуем, Радим.
Воевода Свири на миг зажмурился, а потом посмотрел на бывшего побратима:
— Отчего ты никогда не говорил, что здесь есть какая-то Святыня?
— Оттого, что сперва я ее не чувствовал. Она меня не звала до поры. Я услышал ее, лишь когда меня поставили к столбу, но подумал тогда, что это хванский Шар. Ведь моя Святыня? он.
— Но почему тогда не сказал? — в сердцах воскликнул Радим, и было видно, что ему вправду важно услышать ответ.
— Потому что думал, что это Шар, — повторил Альгидрас.
Радим потряс головой, явно не понимая.
— Я злился, Радим. Думал, что Шар с острова не квары забрали, а вы. Я — последний в роду, а меня лишили Святыни. Это…
— Ты думал, что Шар у меня, но я его скрыл? — неверяще переспросил Радим. — Ты так обо мне думал?!
— Прости! — в голосе Альгидраса послышалась мольба. — Я виноват. Но я не мог подумать иное. Она звала так похоже на Шар, а о том, что есть еще Святыня, я лишь думал, но не знал точно.
— Ты мог просто спросить, Олег! — негромко произнес Радим и покачал головой. — Я никогда тебе не врал. А вот ты…
Альгидрас тяжело вздохнул.
— Я не врал. Я просто не мог сказать. Я думал, Шар утерян и все это уже неважно.
— Неважно то, что ты можешь спалить мне целый город?!
— Я не могу, — замотал головой Альгидрас. — Радим, я не могу спалить. Я… только ветер могу… Я стрелять могу. Облака разогнать. Я…
— Дыхание из врага выбить, — себе под нос, но так что услышали все, пробормотал Алвар.
— Правда? — тут же спросил Радим, подходя ближе к Альгидрасу. — Покажи!
— Не буду! — Альгидрас попятился сначала к крыльцу, а потом, видно сообразив, что загоняет себя в ловушку, скользнул в сторону.
— Покажи!
— На тебе не буду!
Радим повернулся к Миролюбу за поддержкой, но тот помотал головой, отступая на шаг.
— На себе не дам. Я уж на то насмотрелся — на слово поверю.
Радим резко рванулся вперед, схватил не ожидавшего этого Альгидраса за запястье и сильно сжал. Альгидрас попытался выдернуть руку — не вышло. Радим, глядя в глаза Альгидрасу, усилил нажим. Я с ужасом ждала, что вот-вот затрещат кости. Альгидрас зажмурился и замотал головой, давая понять, что ничего делать не будет.
— Ну же! — сквозь зубы процедил Радим. — Покажи!
— Альгар, мне сложно просто смотреть, — негромко произнес Алвар. — Не сделаешь ты, сделаю я.
Альгидрас резко выдохнул и отвернулся в сторону, словно не желая смотреть Радиму в лицо, и в ту же секунду взгляд Радима изменился, глаза расширились, рот приоткрылся и он, выпустив запястье Альгидраса, схватился за горло.
Альгидрас тут же отступил назад, и Радим жадно втянув воздух, закашлялся. Он отшатнулся прочь, глядя на Альгидраса в неверии. Потом, еще не отдышавшись, открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел.
Что-то свистнуло в воздухе, и Алвар негромко охнул, схватившись за плечо, по которому чиркнул кинжал. Подол плаща Миролюба тут же занялся, а сам он, простонав сквозь зубы, потряс кистью в воздухе. Мы с Радимом одновременно бросились к Миролюбу, но тот уже скинул плащ на землю и теперь с остервенением втаптывал его в грязь. Я с ужасом смотрела на опаленную ткань, понимая, что мы все были в шаге от грандиозного пожара.
— Княжич, из ума выжил? — Альгидрас подскочил к Миролюбу, оттолкнув по пути Радима. Он быстро обошел Миролюба, оглядывая того с ног до головы, чтобы убедиться, что ничего больше не тлеет. — Он бы сейчас от тебя горсть пепла оставил! Сказано же: тяжело ему сейчас.
Миролюб дернул плечом и хмуро посмотрел на покрасневшую ладонь.
— Сам же сказал: на слово веришь, — прошептала я, беря его за руку и поворачивая ее, чтобы лучше рассмотреть. Ладонь выглядела так, будто к ней приложили раскаленный прут.
— Я не мог не попытать удачу, — негромко произнес Миролюб, и, судя по тому, как хмыкнул Радим, было ясно, что он полностью поддерживает княжича в этом вопросе.
Алвар медленно подошел к нашей группе, и если до того в моей голове образ всесильного человека, способного спалить всю округу, не складывался до конца воедино с вечно улыбающимся позером Алваром, то сейчас… я застыла. Этот человек мог. В его силу верилось безоговорочно. Как и в то, что он не преминет ей воспользоваться, если в этом будет необходимость. Оказалось, что глаза у Алвара почти черные — точно остывшие угли, и, когда он не улыбается, а смотрит вот так, ничего человеческого в нем нет.
