— Ты выбрал плохое время для шутки, княжич, — его голос звучал спокойно, но что-то новое появилось в интонациях. — Мне дорого стоило отвести удар от тебя. Да так, чтобы не спалить дом воеводы, сестру воеводы, самого воеводу.
Я посмотрела на Альгидраса. Тот разглядывал землю у своих ног, не вмешиваясь в происходящее. И в эту минуту я не была уверена, что от него можно будет ожидать помощи. Они оба предупредили об опасности. Их не послушали.
— Вы либо верите, либо нет, — продолжил меж тем Алвар. — Я даю слово, что не причиню вред никому из вас. Но я считаю себя свободным от своего слова, если еще раз повторится то, что было сейчас. Я не хочу быть врагом, светлый княжич, видят Боги. Но я могу им стать. Выбор ваш.
Радим посмотрел на затоптанный плащ, а после на Альгидраса.
— Поговорить с тобой хочу, — недобро произнес он.
Альгидрас кивнул и послушно последовал за Радимом к сараям. Я вернулась к крыльцу и присела на ступеньку, Миролюб остался задумчиво изучать свою ладонь, Алвар же неожиданно подошел ко мне и присел рядом. Я подавила инстинктивное желание отодвинуться подальше. Алвар, словно это почувствовав, вдруг протянул мне руку таким будничным и привычным жестом, что я, поколебавшись мгновение, коснулась его ладони.
Водоворот чужих эмоций захлестнул меня с головой. Я ожидала вновь почувствовать Деву, однако уже знакомое касание невидимых струн сейчас было едва различимым за прочими эмоциями. Злость и досада, — пожалуй, это было главное, что сейчас обуревало Алвара. Еще ему было грустно и он отчаянно чего-то желал. Я открыла глаза и посмотрела в его лицо. Он уже не выглядел пугающе. Привычная легкая улыбка играла на губах, и сейчас при свете дня стало заметно, что в аккуратно подстриженной бородке пробиваются седые волоски. «А ведь он мне ровесник»,? вдруг вспомнила я.
— Я не враг тебе, — негромко сказал он.
— Руки убери! — раздалось над головой, и я вздрогнула, поняв, что не заметила приближения Миролюба.
Я поспешно отняла руку от ладони Алвара, опасаясь, что дело перерастет в спор.
— Я не враг ей, — уже громче повторил Алвар и обхватил себя за плечи, зябко ежась.
Я не посмела поднять взгляд на Миролюба, понимая, что он мог подумать, увидев, как мы держимся за руки. Оправдания у меня не было. Не говорить же, что я каким-то образом чувствую эмоции волшебного чужеземца? Я поспешно встала, понимая, что оставлять их одних? не очень хорошая идея, но не смея находиться рядом, и направилась к Серому.
Свернув за угол, я увидела неожиданную картину: Радим впечатал Альгидраса в стену и, придерживая того за плечо, что-то яростно ему выговаривал. Будто и не было демонстрации смертоносной силы несколько минут назад, и Альгидрас для Радима вновь был лишь мальчишкой-хванцем, привезенным из далекого похода.
Альгидрас выглядел виноватым и даже не пытался оправдываться. Увидев меня, он что-то сказал Радиму, и тот отпустил его плечо.
— В дом иди! — бросил мне Радим через плечо.
— А ты?
— Мы пойдем эту их Деву искать, — раздраженно ответил Радим, и я поняла по опыту, что он достиг той точки кипения, когда его не всегда удавалось остудить даже Злате.
Златы здесь не было, но я не могла пойти в дом. Во-первых, я боялась оставаться одна, а во-вторых, и это, пожалуй, было самым главным, я отчаянно хотела увидеть Деву. Я не могла отступить сейчас, потому что, несмотря на более чем убедительную демонстрацию силы Алвара, все же до конца не верила в эту историю. В моей голове просто не укладывалось, что я несколько месяцев жила рядом с древним артефактом, силы которого хватило на создание целого мира. К тому же, если верить в эти истории до конца, то именно благодаря Деве я очутилась в этом мире, и, если уж на то пошло, то именно она каким-то образом поселила этот мир в мою голову, заставила начать о нем писать. После всего этого я просто обязана была ее увидеть. Кроме того, мне просто очень хотелось удостовериться, действительно ли она так необыкновенно красива, как показалось мне в том чудовищном сне о разделении святынь.
— Возьми меня с собой, — попросила я Радима, заглядывая ему в глаза.
В первый момент мне показалось, что грозный воевода сейчас меня убьет, невзирая на всю его братскую любовь.
— Совсем из ума выжила?! — громыхнул Радим, и я против воли втянула голову в плечи, но все же нашла в себе силы не отступить и ухватила Радима за рукав:
— Я прошу. Я не могу оставаться здесь одна. Меня пытались убить.
Внутренним чутьем я поняла, что нужно давить именно на его фанатичную заботу о безопасности Всемилы. Радим на миг задумался, а потом решил:
— Девку пришлю. Одна не будешь.
— Да кто меня защитит? Маруша?
— Серого спустишь, двор запрешь! — не сдавался Радим.
Я обхватила его руку своей и прижалась щекой к плечу:
— Возьми меня с собой. Меня из-за этого украли.
— Что? — Радим отклонился, а потом взял меня за подбородок и посмотрел в глаза: — Что ты сказала?
— Я думаю, меня из-за этого украли.
— Ты думаешь? Или знаешь?
— Знать не могу. Но зачем еще меня было красть? Кому я нужна? — убеждала его я.
Радим на миг задумался, а потом покачал головой:
— Дружину пришлю.
— Чтобы вся Свирь о том говорила? — подал голос Альгидрас, все еще, как оказалось, стоявший рядом.
— Мне уже что так, что так от пересудов не спастись, — огрызнулся Радим и, подхватив меня за локоть, потащил к дому.
— Радим, я все равно сбегу! Только хуже сделаешь, — пыталась упираться я, понимая, что впервые в жизни попадаю в такую унизительную ситуацию.
Свернув за угол, мы нос к носу столкнулись с Миролюбом, который, видимо, спешил на шум.
— Что такое? — спросил он, выразительно глядя на руку Радима, сжимавшую мое плечо.
— Дома запру. Ишь удумала! Девку вашу каменную смотреть хочет.
— Радим! — взмолилась я.
— Не позорь меня, — откликнулся он. — Сперва побратим, теперь ты…
— Радим! Эй, Радим! — повысил голос Миролюб и перехватил руку воеводы.
— Ты здесь не указывай! — тут же развернулся к нему Радим. — Не жених еще, чтобы говорить мог.
— А я не как жених, как друг твой прошу: не запирай ее. Все одно ведь сбежит, не знаешь что ли? Только хуже будет. Нельзя ее без присмотра оставлять. Ты можешь своей дружине верить?
— Могу! — огрызнулся Радим.
— И я бы так ответил еще три седмицы назад. А ну как потом окажется, что тот, кого охранять ее приставишь, ей же косу вместе с головой и отрежет?
На этих словах Миролюб на миг запнулся. Вероятно потому, что о косе в моем случае говорить было неловко. Этот символ девичества у меня еще не отрос, что само по себе было довольно постыдным в этом мире.
