— Ты думаешь, она правда приказала псам успокоиться? — нервно спросила я.
Радим, напряженно всматривавшийся в темноту провала, лишь пожал плечами.
— Ну неужели тебе не странно? — не отставала я. — Неужели не охота понять?
На этот раз он перевел взгляд на меня, и я тут же вспомнила, кто я для него.
— Есть то, чего не понять, — наконец проговорил он. — Бывает что-то, чего ты не можешь изменить, исправить, забыть. Только жить с этим и ждать милости Богов. Я…
Радим осекся и замолчал, а потом протянул руку привычным до боли жестом. Я приняла мозолистую ладонь и, шагнув ближе, прижалась к ней щекой. От руки Радима пахло железом и немного луговой травой.
— Боги мудры, Всемилка, — вдруг произнес он. — Мы не всегда то понимаем, но против них идти все одно, что в бурю паруса поднимать да ждать, что против ветра пойдешь.
В его голосе было столько тоски, что стало понятно: он говорит сейчас о чем-то важном. Тут же в памяти всплыла странная речь Добронеги. Неужели и Радим?.. Я подняла взгляд на воеводу Свири. В его глазах плескалась боль.
— Ты самый лучший, — произнесла я, потому что просто не могла не сказать ему об этом.
Он действительно был самым лучшим из всех, кого я встречала в своей жизни.
Кадык Радима дернулся, когда он сглотнул. Я вдруг поняла, что впервые вижу его таким. Мне очень хотелось помочь: что-то сделать, как-то изменить произошедшее. Но я понимала, что, что бы я ни сделала, это не вернет ему сестру и не изменит моей судьбы в этом мире. Моя жизнь находилась в руках древней святыни.
— Почему Миролюб молчит? — спросила я, желая сменить тему.
Радим отнял ладонь и вновь посмотрел на чернеющий провал.
— Я пойду.
— Я с тобой! — тут же откликнулась я.
— Нет! — отрезал он.
— Если с тобой что-то случится, я не переживу! — испугалась я. — Не оставляй меня здесь. Что я скажу твоим людям?
Радим, нахмурившись, повернулся в мою сторону. Я не знаю, чем бы закончился наш спор, если бы из люка не выглянул Миролюб. Вид у него был слегка обалдевший.
— Спускайтесь. Вдвоем.
Миролюб подал мне руку, помогая спуститься. Я запоздало подумала, что мы оба рискуем рухнуть вниз, если Миролюб не удержит равновесие, но я вновь его недооценила. Миролюб спускался в темноту так уверенно, будто шел по своим покоям.
Лестница оказалась длинной. Я насчитала двенадцать ступеней, прежде чем мои ноги коснулись пола. Миролюб тут же оттащил меня в сторону, чтобы Радим мог спуститься. Я ожидала, что мы окажемся в кромешной тьме, но на стене в паре метров от лаза горел факел. А еще я вдруг поняла, что была опрометчивой, посчитав это чем-то вроде погреба. Мы оказались ни много ни мало в просторном коридоре. Потолок был невысоким — Миролюбу приходилось пригибаться, впрочем, как и Радиму. Я же могла выпрямиться во весь рост. Другое дело, что мне было неуютно, потому что мало ли что могло там свисать с потолка. Поэтому я тоже пригнулась. Миролюб уверенно вел нас по коридору. Впереди горел еще один факел. И хотя Алвар и говорил, что Дева забирает всю воду вокруг, я все равно удивилась тому, что стены были абсолютно сухими. Я коснулась одной из стен и почувствовала холодную шероховатую поверхность.
— Камень? — удивилась я, никак не ожидая, что стены коридора окажутся из монолитного камня.
— Да, — откликнулся Миролюб и подал мне руку. — Яма.
С его помощью я перепрыгнула через небольшую яму, изумляясь тому, что он умудрился увидеть ее в тусклом свете.
— Радим, ты знал, что здесь камень под землей? — спросил Миролюб.
Голос воеводы прозвучал напряженно, когда он ответил:
— Берег Стремны скалистый. Лысая Гора? верхушка скалы, только та под воду ушла давно. Дальше Свири Стремна частью снова в море уходит. Так там тоже скалы — не пристанешь.
Выходит, Свирь, по сути, стоит на скале, просто скала эта под землей. А мы сейчас в пещере.
— А если кто-нибудь люк захлопнет? — от мысли, что мы можем быть погребены заживо, я поежилась.
— Валун? — хмуро откликнулся Радим.
— Может, Дева? — пошутил Миролюб. — Ей тут одной тоскливо, поди.
— Ну тебя! — хлопнула я Миролюба по спине. Тот лишь фыркнул в ответ. — А тут змей нет? — заволновалась я.
Миролюб с Радимом одновременно вздохнули, явно подумав, что меня не стоило брать с собой.
— Ни змей, ни пауков, ни мышей, ни червей, — послышался откуда-то сбоку голос Альгидраса, монотонно отчитывавшегося об отсутствии фауны. Проход резко свернул, и мы оказались в небольшом зале.
В стене к держателю был прикреплен горящий факел, но его света едва хватало на то, чтобы разогнать сумрак. Дальний край пещеры терялся во мраке. Альгидрас прислонился к стене у факела, обхватив себя за плечи. Я перевела взгляд в центр пещеры, где на коленях стоял Алвар, загораживая собой Деву. Его руки покоились на протянутых каменных ладонях.
Я ожидала, что Дева будет выглядеть точно памятник. Почему-то в голову лезли глупые картинки из проспектов: что-то монументальное, красивое, подсвеченное. Однако все эти картинки не имели ничего общего с реальностью.
— С ним все хорошо? — шепотом спросила я у Альгидраса, указав на Алвара.
Тот пожал плечами и произнес непонятное:
— С ним все так, как должно быть.
Радим, который наконец смог выпрямиться во весь рост, подошел к Алвару и замер у того за спиной.
— Она все это время была здесь? — едва слышно спросил он.
Мне казалось, что Алвар в трансе и не видит ничего вокруг, однако его ответ прозвучал на удивление четко:
— Да, воевода. Именно она хранила тебя в бою, чтобы ты мог сберечь для нее город.
Алвар с явной неохотой отнял руки от статуи и встал. Когда он шагнул в сторону, я смогла увидеть фигуру целиком. Точнее, ту ее часть, что возвышалась над землей. Каменная Дева была закопана в землю почти по пояс. Я попыталась представить, что раньше она была живой женщиной, и не смогла. Слишком… каменной она была. Подойдя ближе, я остановилась рядом с Радимом. Фигура казалась хрупкой, вытянутые вперед ладони по размеру были не больше моих. Задержав дыхание, я посмотрела на ее лицо. Отчего-то мне было страшно, словно, стоило взглянуть на нее, как окажется, что она смотрит, и больше от этого взгляда не укроешься. Но я боялась зря. Все же она была каменной. Лицо выглядело так, точно его ваял гениальный скульптор: правильные черты, аккуратный нос, небольшой, приоткрытый точно для вдоха рот. Но больше всего меня поразили ее глаза. Они были закрыты. Опущенные ресницы отбрасывали длинные тени, и отчего-то это выглядело особенно жутко. Точно вот-вот они распахнутся. Я невольно шагнула назад, хотя до этого намеревалась присесть на корточки, чтобы рассмотреть.
