— Поедим сперва. Остальное потом.
Я поняла, что он не хочет обсуждать ничего при мне. Сейчас все поедят, и он отправит меня мыть посуду. Девочек-помощниц в доме не было, значит, предлога его ослушаться у меня не было тоже. Раз женщина, иди занимайся женскими делами.
Я со вздохом опустилась на обычное место Всемилы, у стены. Радим сел рядом. Напротив меня устроился Алвар, а рядом с ним — Альгидрас. Миролюб уселся во главе стола, как и подобает княжичу. Вообще-то это было место Радима, но сейчас Радим уступил его гостю.
Ели в молчании. Тишина казалось густой и напряженной. Мне есть совсем не хотелось, но я старательно запихивала в себя кашу, чтобы оставался повод находиться здесь. Зачерпнув очередную ложку, я вдруг поняла, что не нравится мне в этой тишине. Она была не только внешней. Я осознала, что внутри меня тоже тихо и… пусто. Я не могла описать свое состояние иначе. Не было привычных переживаний, не было эмоций. Даже тот факт, что меня скорее всего сейчас выставят вон, воспринимался отрешенно и со смирением. И это было так непохоже на мой обычный внутренний сумбур, что я замерла, не донеся ложку до рта. Я невольно вспомнила о том, как задыхалась в пещере и… не почувствовала испуга. Лишь далекий его отголосок, словно что-то мешало мне испугаться всерьез. Точно так же я чувствовала себя, когда Альгидрас отрезал меня от зова Шара. Я взглянула на Альгидраса. Тот смотрел на свою нетронутую еду, а по его виску катилась капля пота. Алвар, сидевший рядом и тоже ничего не евший, поднял руку, чтобы убрать прядь волос со своего лба, и, опуская руку, словно невзначай, скользнул рукавом по виску Альгидраса, стирая пот. У меня засосало под ложечкой от осознания того, что прямо сейчас Альгидрас борется с Девой, защищая если не всех нас, то меня совершенно точно. Раз уж я так надежно укрыта даже от своих эмоций.
Радим отодвинул тарелку и посмотрел на Альгидраса:
— Почему не ешь?
— Я… сыт, — негромко откликнулся тот и утер мокрый лоб.
Радим нахмурился:
— Дева, — пояснил Альгидрас. — Я…
— Он нас от нее закрывает, — подал голос Алвар.
— А что будет, если перестанет? — живо спросил Миролюб.
— Худо будет, — устало произнес Альгидрас. — Она злится. Она ждала повиновения.
— Может, нужно было повиноваться? — осторожно поинтересовался Миролюб.
Радим фыркнул, выражая свое отношение к этой идее.
— Она настолько живая? — негромко спросила я.
— О да, краса, — в голосе Алвара, несмотря ни на что, сквозило восхищение. — Она живая, она тоскует, она негодует. Она слишком долго нас ждала, а мы…
Он замолчал и сделал неопределенный жест.
— Чего она ждала от нас? — подался вперед Миролюб, и я поймала себя на мысли, что впервые вижу в нем такой неприкрытый интерес.
Альгидрас, наконец перестав делать вид, что все хорошо, отодвинул тарелку в сторону и уткнулся лбом в столешницу.
— Мы помочь можем? — спросила я и тут же прикусила язык, когда Миролюб бросил на меня взгляд.
Однако Алвар неожиданно откликнулся:
— Коснись его.
Я почувствовала, как щеки заливает румянцем.
— Зачем? — прищурился Радим.
— Поможет, — пожал плечами Алвар.
— А сам отчего не коснешься? — не отставал Радим.
— Так касаюсь, — откликнулся Алвар и чуть покачнулся, от чего тут же покачнулся Альгидрас. Я поняла, что они сидят, соприкоснувшись коленями.
— Я могу помочь? — серьезно спросил Миролюб.
— Можешь, светлый княжич, — улыбнулся Алвар одним уголком губ, и после этих слов я решилась.
Протянув руку, я легонько коснулась сжатого кулака Альгидраса. Тот с усилием разжал пальцы, выпрямляя ладонь на столе, и я накрыла его руку своей. При этом я старалась ни на кого не смотреть, потому что чувствовала, что лицо просто пылает. Краем глаза я видела, как Миролюб склоняется над столом, и его рука касается плеча Альгидраса. Радим тяжело вздохнул:
— Мне тоже?
— Ты не слышишь ее, — глухо ответил Альгидрас, по-прежнему упираясь лбом в столешницу.
— Добро. Пока мы тут сидим, сказывайте, что она такое и что с ней делать дальше. Закопать обратно уже не выйдет? — обреченно спросил Радим.
— Отчего же? Выйдет, — откликнулся Альгидрас, и Алвар тут же толкнул его коленом, что-то прошипев по-кварски.
— Выйдет, Алвар. Только умрем все. И Свирь тоже, да и в княжестве мало кто в уме останется.
— Чего она хочет? — снова спросил Миролюб.
— Жить, — без раздумий ответил Альгидрас. — Она пришла в этот мир живой. Она — сама жизнь. Быть погребенной ей невыносимо.
— Но ведь она стала камнем уже давно. А это уже не жизнь! — встряла я.
— Вот она и хочет все вернуть.
— Что для этого нужно? — подал голос Миролюб.
— Все четыре Святыни. Обряд. И… жертва, — пояснил Алвар.
На этом месте я вздрогнула и неосознанно сжала пальцы Альгидраса. Тот никак не отреагировал.
— Жертва? — подозрительно переспросил Радим. — Что еще за жертва?
— Добровольная, — откликнулся Алвар. — Но она не всегда гибнет. Альгар тому пример.
Радим тяжело вздохнул и вдруг спросил:
— И все же не пойму, отчего вы все ее слышите, а я нет. Ну, ладно вы двое,? указал он на Алвара с Альгидрасом.? Но Миролюб? А уж Всемилка?
Я затаила дыхание, потому что понятия не имела, как ответить на этот вопрос, не раскрывая правды.
— Это из-за матерей, — откликнулся Альгидрас, выпрямляясь. На его лбу отпечаталась полоса от стыка струганных досок.
— Из-за Найдены? Поясни! — потребовал Радим.
— Она была… одной из тех, кто несет в себе силу.
— Найдена? Да она и говорить-то не умела. Кроткой была, тихой, глаз лишний раз не поднимала, — начал горячиться Радим.
А я смотрела на Альгидраса и думала о том, что он не видел Всемилу так, как видел остальных здесь, и я ее не видела. А еще я вспомнила найденное у Добронеги платье с тем же узором, который вырезал Альгидрас над покоями Златы и Радима. И этот же узор вышила Всемила на вороте своего платья. Я вспомнила, как Альгидрас признался, что его резьба? это письмена на старо-кварском. Как узор-заговор на этом языке мог оказаться на платье Найдены? Радим был неправ в своем нежелании признавать правду. Сила ведь никак не проявляла себя. Взять хотя бы Алвара с Альгидрасом. Большую часть времени ни одного из них невозможно было заподозрить в чем-то необычном. Наоборот, Альгидрас был самым худшим воином в дружине.
— Радим, — примирительно произнес Альгидрас, — я знаю, что ты ее любил, твои отец и мать ее любили, она подарила тебе сестру. Но у нее вправду была сила.
