– Аккуратно, здесь ступеньки, не споткнись.
– Постараюсь, – шепотом ответил Твердов, пытаясь нашарить вытянутой рукой входную дверь.
Неожиданно луна вынырнула из-за тучи, и ее тусклый желтый свет озарил окрестности. Ольга, оказалось, стояла совсем рядом, буквально в паре шагов от него возле приоткрытой двери, ведущей в небольшой квадратный домик. Ее распущенные волосы и затянутая в тонкую темную кофточку полноватая фигура сейчас придавали девушке особый шарм. Она откинула рукой волосы со лба и поманила его к себе.
– Это что такое? Баня?
– Почему сразу баня? – обиженным голосом поинтересовалась Ольга, посторонившись в сторону. – Обычная времянка. Тут летом можно спать. А зимой разный хлам храним.
– А что за хлам здесь можно хранить, да еще и зимой? – задал вопрос Александр, пытаясь потянуть время. Все-таки какая-то доля смущения в поведении присутствовала у «Председателя». И чтоб скрыть ее, он начал «заговаривать зубы».
– Ну, когда первые морозы ударят, мы свинью режем, так мясо прямо здесь храним. В холодильник все не влезает. Так еще разную мелочь, что в дом неудобно тащить, припрятываем. А ты что, брезгуешь?
– Нет, просто как-то необычно: свидание во времянке, – а про себя добавил, – ну, хоть не в бане. Хотя там есть свой плюс – воды полно кругом.
– А хочешь душ принять? – словно читая его мысли, спросила Ольга, – а то я уже сполоснулась, чистенькая, – она прижалась к нему и Твердов уловил запах крапивного шампуня, самого ходового товара в сельмаге. По крайней мере, пока он выбирал себе там обнову, три бабы точно купили шампунь с крапивой в толстых и высоких пластиковый бутылках, больше похожих на противотанковые гранаты.
– Душ? Неплохо бы, а где у тебя душ?
– Так, а здесь же, сразу за времянкой. Там бак стоит двухсотлитровый, из бочки железной сделанный. Я туда утром воду насосом наливаю. Она за день нагреется и готово: вечером можно мыться. У меня и полотенце, и мыло, и шампунь приготовлены. Ну, как?
– Шампунь, поди, тоже крапивный, – подумал Твердов, вышагивая за Ольгой в сторону душа….
Он и сам толком до конца не понимал, зачем принял приглашение поварихи Ольги и поперся, на ночь глядя, на свидание с ней. Безусловно, она нравилась ему, хоть и имеет несколько лишних кило, но это ее совсем не портило. Наличие мужа, дочери, безусловно, несколько сдерживало любовный порыв. Поэтому Александр целый час боролся с собой, принимая нужное решение. Последней каплей, склонившей чашу весов в пользу нового адюльтера, стало появление у самого расположения абитуриентов другой Ольги Анисимовой – их ближайшей соседки. А общение с ней, по крайней мере, сегодня, в его планы точно не входило.
Наступала ночь вареной кукурузы. Проспавшийся и уже где-то опохмелившийся сосед Серёга Анисимов, как ни в чем не бывало, вновь притащил в мешке кукурузу. Бойцы отряда уже почти всем составом высыпали на улицу и приняли самое активное участие в ночных посиделках. Соседка Ольга, почти не таясь, принялась обхаживать «Председателя».
– Саша, пойдем в баню, – тянула она за рукав постоянно оглядывающегося по сторонам Твердова, – я соскучилась. Весь день тебя не вижу.
– Извини, сегодня очень устал, – отнекивался «Председатель», поглядывая на часы, чтоб вовремя провести спуск флага, – давай в другой раз.
– Хорошо, – обреченно вздохнула Ольга и, отойдя на свою половину двора, и уже оттуда наблюдала за ним.
Спуск флага прошел как-то скомкано и совсем не помпезно. Твердов за десять минут до начала мероприятия построил отряд. Ровно в десять объявил о завершении второго трудового дня и быстро опустил флаг, чем вызвал неописуемый восторг у бойцов. Ура! Еще один день в колхозе остался позади. Ни Ендовицкий, ни преподы на территории лагеря так и не появились, поэтому можно заниматься чем угодно.
Быстро сгустилась темнота. В печи уже вовсю трещали дрова, вода в ведре закипала. Бойцы расселись вокруг на сооруженные «Председателем» лавочки. Парни дурачились, девчонки дружно хохотали, Серега Анисимов ужом вился между ними, старясь всем угодить. «На бутылку зарабатывает», – без злобы подумал Твердов и, кивнув все ещё стоявшей у своей половины забора Ольге, нарочито медленно отправился к мужскому общежитию.
– Саня, а ты куда? – закричали ему вслед ребята. – Скоро кукуруза сварится.
– Ешьте без меня, – он вяло махнул рукой и скрылся внутри избы.
Отодвинув штору на окне, выходившем во двор, Твердов наблюдал за Ольгой. Та потопталась на месте и с понурым видом поплелась домой. «Председатель» выждал минут десять и, старясь не шуметь, выскользнул через дверь на улицу. Затем пригнувшись, прошмыгнул в калитку, ведущую на улицу. Его исчезновения так никто и не заметил. Жаркая печка с варившейся на ней кукурузой привлекла внимание всех членов отряда, что оставались в лагере. А тем, кто в тот момент отсутствовал, не было никакого дела до Твердова.
Инга Горячева с Лешей Макаровым ушли в ночь и пропали до утра. Как оказалось, потом, любовники нашли сразу за деревней стог сена и, сделав подкоп, обустроили себе уютную норку. Зина Краснова, лучшая подружка Инги, с красавчиком Пашей Чижом примостились на задворках дома для девочек. Эта сторона дома смотрела на тупик, окруженный густыми колючими кустами дикорастущего шиповника. А брошенные кем-то прямо на землю сосновые бревна прекрасно подходили на роль скамейки. Тут парочка и приземлилась, укрывшись от ветра прихваченным с собой казённым покрывалом.
Как ни странно, но и «ботан» Паша Прохоров тоже исчез из расположения лагеря. Теперь он эстетично гулял под ночной луной по кривым деревенским улицам, больше похожим на лабиринт, ведя под руку Таню Гладилину. Они нашли друг друга в толпе. Таня – тоже «ботан», только женского пола: начитанная, умненькая девочка, окончившая школу с золотой медалью.
Паша первый подошел к Тане и предложил совершить совместный вечерний моцион под Луной, на что Таня с радостью согласилась. Она давно приметила Пашу еще на вступительных экзаменах. Паша, золотой медалист сдавал вместе с Таней биологию, причем одни из первых. После сдачи экзаменов их и еще несколько ребят, отправили собирать огурцы в ближайшем колхозе. Ну, чтоб зря не болтались, а были при деле.
Целых две недели: с понедельника по пятницу ездили они за пятнадцать километров от города на покрытые сухой, серой землей колхозные поля. Там, растянувшись в жиденькую цепь, подбирали с обсыпавшихся грядок тяжелые, желтые презревшие огурцы, похожие на готовые к бою артиллерийские снаряды, и складывали их в невысокие ящики, сколоченные из занозистых белых досок. Забив ящики овощами под завязку, носили их по двое к дороге и ставили друг на друга. Вечером колхозники приезжали и укладывали ящики в тележку, что тянул за собой неторопливый трактор. Куда шли эти снарядные огурцы, кто их ел? На эти вопросы никто золотым медалистам не ответил.
Тогда они ездили свершать трудовой подвиг без ночевок. Спали в общежитии у себя в комнатах. Утром колхозный автобус заезжал за ними во двор. Отличники и будущая гордость советской медицины без особого энтузиазма занимали свои места в салоне и ехали на безрадостную встречу с огурцами. Правда, работали недолго, всего до двух – трех часов дня. Так как завтраками – обедами их никто не кормил. А долго работать голодному, да еще и несовершеннолетнему абитуриенту строго возбранялось.
