– Тихо, Сереженька, лежи спокойно, – девушка ласково погладила мужа по наморщенному, красному от натуги лбу. – Так надо. Лежи, приходи в себя. А то в милицию попадешь.
При слове «милиция» Серега перестал дергаться, а вытянул ноги и затаился. Ольга подняла с пола упавшую с дивана грязную подушку и вернула ее назад под голову. Подумав, она накрыла его валявшимся здесь же шерстяным солдатским одеялом и заботливо подоткнула углы. Связанные спереди руки не мешали Сереге лежать на спине, кляп дышать не мешал. Серега пучил глаза, но больше не орал и не пытался освободиться от пут.
Набрав полведра колодезной воды, Твердов припал к нему и жадно, не обращая внимания на ломоту в зубах, напился. Только когда уже стало болеть горло, он оторвался от ведра и перевел дух.
– Эй, Твердов, ты чего это тут шастаешь? – окликнул его звонкий девичий голос.
– А сама чего не спишь? – узнав материализовавшуюся из тумана Ингу, удивился Твердов.
– О, папочка сердится? – хихикнула девушка.
– Вот еще, – хмыкнул «Председатель». Однако, от его взгляда не ускользнуло, что Горячева была не одна. Одинокая мужская фигура маячила под деревьями, росшими напротив колодца.
– Ну раз так, то я пошла спать, – подмигнула «Председателю» загулявшая первокурсница и незаметно помахала фигуре ладошкой.
– Не опаздывай на подъем флага, полтора часа спать осталось, – проводил ее долгим взглядом Александр. Мужская фигура за деревьями куда то пропала.
Подъем флага провели с опозданием на полчаса. Мало того, что сам Твердов безнадежно проспал, так еще и остальные бойцы не удосужились вовремя выйти на построение. Оглядев заспанные, хмурые лица, он ничего не стал говорить, а без должного энтузиазма взметнул в вышину мятое полотнище, казенно объявил о начале нового рабочего дня, назначил следующих по списку дневальных и напомнил, чтоб не опаздывали на завтрак.
Голова трещала, во рту сохранялся легкий перегарчик, рабочего настроя совсем не не было. Эх и забористым оказался вчерашний самогон. Несмотря на все это, Твердов нашел силы и заглянул в сарай. Заглянул и обомлел: Ольга стояла на коленях возле дивана и с ложечки из фарфоровой чашки кормила своего связанного благоверного какой-то бурдой.
– Это настойка мака с сахаром, – улыбнулась Ольга, увидав застывшего в двери Твердова. – Успокаивает, и от нее спать хочется.
– А где ты ее нарыла?
– У нас в деревне она у всех есть, – пожала плечами девушка и утёрла носовым платком с подбородка Серёги слюну. – Мак-то в огороде сажаем. Вот с него и готовим.
– Тпру-у-уюють, – снова вытянул Серёга губы трубочкой и… захрапел.
– Да-а-а, уж, – протянул Твердов, с вами не соскучишься: конопля, мак, самогон такая довольно колоритная деревня.
– Чего ты там говоришь? – Ольга повернула к нему голову.
– Я, говорю, продолжай в том же духе. Молодец, вижу у вас все в порядке, если не считать твоих незализанных ран.
– Сашенька, побудь со мной, – взмолилась Ольга.
– Не могу, надо на завтрак идти и в поле ехать. Битва за урожай продолжается.
Ни преподов, ни колхозного начальства в столовой не наблюдалось. Из поваров присутствовала только одна Ольга.
– Марина с утра уехала в область к Ромке, – недовольным голосом шепнула Твердову любовница. – Опять мне одной отдуваться. Готовить еще ничего, а вот одной всю посуду драить, как-то не очень.
– Что у них прямо такая любовь? – поддержал не интересный ему разговор «Председатель».
– Не знаю, как, там у Ромы вашего, а только Маринка, точно по нему с ума сходит. Все корит себя, за тот вечер. Говорит, что если б была с ним поласковей, может, и не случилось бы ничего. Не заболел бы тогда парень.
– Может и не заболел, – задумчиво ответил Александр, наблюдая, как к столовой медленно подъезжает автобус Михалыча.
С утра работа в поле шла ни шатко ни валко. Невыспавшиеся первокурсники как сонные мухи, перемещались по полю под палящими лучами солнца и, как бы нехотя, подбирая вывороченный картофелекопалкой урожай. До обеда кое-как собрали только одну полную машину и вторую едва на половину заполнили ненавистным картофелем. Твердов прокручивал в голове текст пламенной речи, предназначенной для стимуляции духа бойцов. Ключевая роль в ней отводилась мысли, что никакой им больше дискотеки, раз она идет в ущерб основной работе.
Однако в обеденный перерыв произошло происшествие, в корне переломившее ситуацию и заставившее по-другому взглянуть на расхлябанность, царившую в рядах первокурсников.
– Там вас у столовой какие-то ребята дожидаются, – радостно сообщил Михалыч, когда повез бойцов на обед, – говорят, что с вашего курса.
Ребятами оказались Гоша Максимов и Петя Виндяпин, тоже первокурсники мединститута, поехавшие в другой колхоз под руководством декана Петина в деревню Гавриловку. Они оказались старыми знакомыми Пакета и Пахома, поэтому те их встретили как добрых друзей. Никто не стал возражать, когда Гоша и Петя проследовали вместе с бойцами за стол.
– Бедненькие, вы откуда такие голодные? – качала головой повариха Ольга, видя, как парни набросились на еду.
– Из Гавриловки, – набитым ртом выдавил из себя Гоша, худой и длинный первокурсник в мелких от грязи прыщах на лице.
– Уж забыли, когда последний раз нормально ели, – вторил ему осунувшийся, некогда упитанный коротышка Петя. – Кормят плохо, жратва невкусная, всем не хватает.
– Как так не хватает? – насторожилась сидевшая в стороне повар Ольга. – Мало готовят?
– Ну, да, – кивнул Петя, наяривая вторую тарелку с дымящимся еще омлетом. – Добавки не дают. Всем выдают строго только по одной порции. Не то, что здесь у вас, – блаженно потянулся он и попросил еще.
Приехавшие из Гавриловки ребята рассказывали странные вещи. Они утверждали, что их поселили в каком-то длинном бревенчатом одноэтажном бараке: вроде как старая колхозная конюшня. Спят на нарах на разложенных сверху гнилых ватных матрасах. Укрываются старыми солдатскими одеялами, без признаков постельного белья.
– Им в обед сто лет будет, этим одеялам и матрасам, – прищурив глаза от слепившего солнца, рассказывал насытившийся Петя. После обеда они с Гошей еле встали из-за стола. И теперь, плюхнувшись на лавку, что возле столовой, в красках излагали окружившим их первокурсникам свою Гавриловскую участь.
– У нас там как в концлагере, – вторил ему Гоша.
– А ты что там был, в концлагере-то? Что сравниваешь, – перебила рассказчика Вика Глазова.
На нее тут же зашикали и, Гоша дальше уже спокойно рассказал, как они на десяти автобусах прибыли понедельник в Гавриловку. Разместили их в старом бараке на нарах без белья. Все удобства во дворе: несколько рядов умывальников, прибитых под крытым толью навесом из жердей и два дощатых туалета на десяток дырок. Один – М, другой – Ж. Питались в сооружённой на скорую руку солдатской столовой уже под дощатым навесом за высокими столами без стульев вместе с солдатами из соседней воинской части, также привлечёнными на битву за урожай.
