– Нет, спасибо, Силантий Петрович, а я как-нибудь сама.
– Ну гляди. Давай, студент, не серчай на нас. Мы ребята простые, но своих в обиду не даем.
Александр пожал его тяжёлую мозолистую руку и удивился ее ширине. Его самого не слабая рука еле обхватила кисть колхозного громилы. Представители соседней деревни, гулко постукивая по железу кольями, забрались в кузов. Включились фары и, сдав назад на дорогу, машина унесла в ночь буйных соседей, оставив после себя удушливое облачко. Твердов остался один на один с выручившей его Ольгой.
Повисла неловкая пауза. С одной стороны, он был благодарен девушке за помощь. Не появись Ольга так вовремя, еще не известно, чем бы закончился его диалог с взвинченными незнакомыми мужиками. Тем более многие, как он успел заметить, находились в легком подпитии. Видимо, приняли на грудь для храбрости перед дорогой. С другой стороны, Ольга может потребовать вознаграждения для себя. А идти с ней опять в баню в его планы точно не входило.
– Ты чего замер? Испугался? – Ольга тронула его за плечо. – Все уже позади. Они уехали.
– Это что сейчас было? – Твердов словно ото сна очнулся и с удивлением посмотрел на соседку.
– Мужики из соседней деревни Рябчиково.
– Это я просек, а чего они с кольями да на машине среди ночи сюда пожаловали.
– Ты, правда, их испугался? – улыбнулась девушка и прижалась к Александру. Тот немного подумал и полуобнял ее.
– Нет, испугаться просто не успел, так все быстро. Скорее удивился: взрослые дяди шныряют по деревне с дубьём наперевес. Я такое только в кино видел про царское время. Когда кулачные бои в ходу были, и деревня на деревню ходила. Только перемещались они тогда преимущественно на телегах или, на худой конец, пешком.
– А сейчас на машине. Технический прогресс налицо. Ведь этот конфликт, на самом деле, идет как раз с дореволюционных времен.
– Ты шутишь?! – Твердов отстранился от Ольги и попытался заглянуть ей в лицо. Тусклый лунный свет не давал четкости, и лицо Ольги выглядело каким-то бледным и загадочным.
– Какие тут могут быть шутки, – она подняла на Твердова глаза, – я, сколько здесь живу, столько они и лупят друг друга. То петровские рябчиков отмутузят, то рябчики нашим мужикам наваляют. До сих пор по большим праздникам они стенка на стенку в кулачном бою сходятся. И, как рассказывают старожилы, идет это еще со времен первых поселенцев, то есть со времен царя Гороха.
– Странно, а власти куда смотрят?
– А что власти? Власти тоже в этом участвуют. Не гласно, конечно, не афишируя, но тоже дерутся. А, – Ольга махнула рукой, – здесь уже все к этому привыкли. Я тоже поначалу, когда узнала, в ужас пришла. Но мой дурачок туда не ходок, так что быстро успокоилась. До смертоубийства при мне ни разу дело не доходило. Так что пускай дерутся.
– А что Савин, председатель, на это говорит?
– Ха, Савин. Да, он по молодости наипервейший боец был. Его, может, потому и в председатели выбрали, что в свое время самым стойким кулачным бойцом признавался.
– Дела! – покачал из стороны в сторону головой Твердов, удивляясь услышанному. – У меня такое ощущение, что я на машине времени куда-то в конец прошлого века попал. Вроде бы и электричество в дома провели и машины, трактора, комбайны разные там по полю ползают, а сознание людей особо не поменялось.
– Ты, если интересуешься, то с этим вопросом к муженьку моему обратись. Он как-никак историк, тебе все по полочкам разложит. Сережа много чего интересного про местные обычаи и жизнь населения с самых незапамятных времен знает.
– А, кстати, как там твой муженек-то поживает? Оклемался? Что-то его не видать, не слыхать последнее время?
– А я ему еще макового отвара дала, он снова спит как убитый. Сон – лучшее лекарство, слыхал?
– Время – лучше лекарство, – улыбнулся Твердов, чувствуя, как Ольга потихоньку стала напирать на него, притесняя грудями, лишенными лифчика.
– Может, и время, – облизнула она сухие губы, – кому как. Санечка, милый, что же ты от меня все отходишь, да отходишь. Не бойся, здесь же никого нет. Никто тебя и меня не увидит. Я тебя весь день жду. Терпеливо жду. Все на дорогу поглядываю, не идет там Сашенька Твердов, не спешит в нашу сторону?
– Оля, спасибо за помощь, но мне в отряд идти надо, – продолжая пятиться в сторону ворот, – перестал улыбаться Твердов. – Еще надо бельишко развесить, спуск флага провести. Вот в бане постирался, – он кивнул в сторону висевшей через плечо спортивной сумки, – надо развесить.
– Так пойдем у меня и развесишь, там за домом верёвочка натянута. Под навесом. А если возле печки развесить, так мигом высохнет. У тебя же не так много белья?
– Немного. А возле какой еще печки. Где там у тебя за домом печка? – холодея внутри, спросил Твердов, прекрасно понимая, куда клонит девушка.
– Так в бане нашей. Сегодня же банный день. Я баню с утра истопила. Мы все помылись. А печка еще теплая, даже горячая. Идем, – Ольга схватила его за сумку и потянула к потайной калитке, замаскированной густыми ветками черемухи. Твердов для вида немного посопротивлялся, пробубнил еще что-то про флаг, про ответственность, но вскоре быстро сник и сопротивляться перестал.
Когда «Председатель» вышел из соседской бани, на улице вовсю царила глубокая ночь. В вышине по-прежнему сияли холодные звезды. Над крышей прочно утвердился желтый обрубок луны. А во дворе стояла гробовая тишина. Только где-то вдали бухали разнокалиберные звуки нарастающей дискотеки.
– Ты чем-то расстроен? Было плохо? – сзади показалась Ольга в одной ночной сорочке и с распущенными волосами.
– Не провел спуск флага, – глухо ответил Твердов.
– Так пойдем, опустим, ха-ха-ха, – засмеялась Ольга и, толкнув его во двор, замерла по стойке смирно, поднеся правую руку к лицу в традиционном пионерском салюте. Она дурачилась.
– Да-а, много ли ей для счастья надо? – мелькнуло в голове у Твердова. – Еще утром умирала от побоев, а сейчас скачет как коза. Ох, и живучая же баба!
– К борьбе за дело Ленина будьте готовы! Всегда готовы! – продолжала веселиться девушка.
– Оля, ладно мне пора, – скривился Твердов, глядя на нее. – Тебе тоже надо идти: сама говорила детей в школу собирать.
– А вот это не твоя печаль, кого и куда мне нужно собирать, – Ольга опустила руку и нахмурилась.
– Хорошо, вопросов больше не имею, – ответил Твердов и, вернувшись в баню, быстро сорвал с веревки свое подсохшее исподнее. Сунув его в сумку, развернулся и, не поворачивая головы, прошел мимо замершей в предбаннике Ольги.
– Саша, погоди! – бросилась она ему вслед. – Извини, прости меня дуру, прости!
Еще десять минут бурных объяснений вывели Саню из себя. Когда он все же попал в свое расположение, то с удивлением обнаружил, что никого из парней нет. Глянул в окно, у девчонок тоже темно. Наскоро приведя себя в порядок, он бросился в девичье общежитие.
