– Зачем ты бабушке про меня рассказала и зачем она мне этот странный ремешок подогнала?
– Так бабушка же постоянно спрашивает, кто со мной живет, кто таков, вот я и рассказала.
– Она же глухая и слепая, якобы? – усмехнулся Твердов.
– Нет, что-то она видит и слышит, если в самое ухо говорить.
– В самое ухо? Ладно, а ремешок зачем?
– Это чтоб тебе теплей было. Если телогрейку не на пуговицы застёгивать, а поплотней запахнуть полы и ремешком подпоясаться, то гораздо теплей станет. Вот так, – Лена подошла к не успевшему еще снять с себя телогрейку Александру и показала, как это правильно сделать.
– Хм, точно, так плотней стало, – согласно кивнул утянутый в ватник Твердов, – а про себя подумал, – откуда у бабушки Глаши к нему такая забота?
– Пойду, скажу ей спасибо за ремешок, – дернулся в сторону бабкиной комнаты Твердов, когда разделся и умылся.
– Не стоит, бабушка уже спит, ты лучше через меня предай свою благодарность, – Лена как бы невзначай распахнула домашний халатик, под которым мелькнуло ее лишённое нижнего белья тело. А Твердова два раза просить не надо….
На следующий день задул пронизывающий ветер, и бабкин подарок оказался весьма кстати. Запахнув поплотней телогрейку и, подпоясавшись ремешком, Александр почувствовал себя значительно комфортней. Бойцы худо-бедно втянулись в работу на овощехранилище и начали выполнять установленную норму. Близость скорого окончания их трудовой повинности удваивала силы.
После обеда «Председатель» приметил, что одна из первокурсниц, Лиза Кравцова, как-то неестественно себя ведет. Лиза – скромная и неприметная девушка с обычной внешностью провинциальной отличницы ничем особым среди своих сверстниц не выделялась. Твердов бы прошел мимо, и не заметил. Но тут Лиза все время работала стоя, наклонившись над транспортерной лентой, а тут вдруг села на ящик. И уже сидя перебирала ползущий мимо нее картофельный поток.
– Лиза, так же неудобно? – подошел к ней Твердов. – Высоко же сидя?
– Не, все нормально, – отмахнулась девушка и покраснела.
– Лиза, если устала, пойди отдохни, – не отходил от нее Твердов.
– Саша, у меня резинка в трико лопнула, – еще больше покраснела Лиза, – я даже с ящика встать не могу, оно сразу слетает с меня.
– На, возьми, – Твердов степенно снял с себя бабкин ремешок и широким жестом протянул его девушке, – подпояшься. Думаю, до вечера продержишься.
– А ты как же?
– Как и раньше: на пуговицы застегнусь, – подмигнул ей «Председатель» и отошел в сторону, чтоб не смущать девушку, примеряющую на свою талию пояс.
– Спасибо, крикнула ему вслед Лиза, – я, как вечером резинку зашью, сразу же отдам.
– А, – отмахнулся Твердов, – носи на здоровье.
Лиза оглянулась и, подтянув трико до пупа, перехватила его по талии ремешком. Затянув потуже, проверила, что вроде как поддерживает, и вновь склонилась над транспортёром.
Дикий истошный вопль, издаваемый Лизой, расколол монотонный гул картофелесортировочной машины. Твердов, стоявший ближе всех, со всех ног кинулся на помощь. Левый бок и левая нога Лизы каким-то чудом попали под транспортерную ленту, и теперь ее конечность быстро затягивало во вращающиеся механизмы. Еще пара секунд и произойдет непоправимое. Не раздумывая, «Председатель» схватил стоящую возле бункера штыковую лопату и коротко рубанул ею по кабелю, ведущему к выключателю. Раздался сильный взрыв, сопровождаемый снопом синих искр и серым дымом, но агрегат тут же остановился. Твердов отбросил в сторону лопату с оплавившимся острием и бросился к кричащей Лизе.
Ей крупно повезло: ногу затянуло почти по паховую складку, а стопа достигла опасной зоны механизмов, но, кроме незначительных ссадин на голени и бедре и левой пояснице, других повреждений девушка не получила. Чего не скажешь о трико и ремешке. Последний просто лопнул напополам, а левая штанина превратилась в грязные, кровавые лохмотья. Опоздай «Председатель» буквально на пару секунд, девушке непременно бы оторвало левую ногу.
– Саша, ты не поверишь! Кончик ремня неожиданно сам залез под транспортерную ленту, и меня следом затянуло. Представляешь? Сам!! – всхлипывала на груди у Твердова Лиза.
Подбежавшие бойцы и работники овощехранилища, как могли, принялись успокаивать рыдающую девушку. Чего со страху не привидится.
– Странно, как ее угораздило в этом месте под ленту попасть? – сокрушался небритый Трофимыч. – Это же почти невозможно. Вот там, где вращаются диски и ролики, я бы еще понял. А тут? – он поскреб грязными пальцами затылок и, вздохнув, помог переложить Лизу на разложенные тарные сетки.
Твердов резво договорился с водителем проезжавшего мимо грузовика и отвез все еще плачущую Лизу в больницу. Доктор Палисадов тщательно осмотрел девушку и вынес вердикт: что ей крупно повезло, ограничилась лишь легкой травмой кожного покрова и сильной психологической встряской. Предложил полежать пару деньков в больнице: отдохнуть и попринимать успокаивающие препараты. Но Лиза категорически отказалась, сославшись на то, что среди бойцов отряда ей будет гораздо спокойней, и «Председатель» отвёз ее в лагерь.
К этому времени в общежития вернулись и остальные бойцы отряда. Их сегодня отпустили пораньше, так как за две минуты перерубленный Александром кабель не починить. Прибежали и испуганные Сергеичи. Они оба по несколько раз осмотрели Лизу, и лишь когда окончательно убедились, что с ней все в порядке спустили полкана по поводу техники безопасности….
– Ужас, бедная девочка, – Лена плотней прижалась к Твердову. Уже поздно вечером, лежа с ней в обнимку в кровати, он рассказал ей подробности прошедшего дня. – Как же ее так угораздило?
– Самое странное, что Лиза утверждает, что ее в транспортёр затянул подаренный мне твоей прабабушкой Глашей пояс.
– Не может быть?! – приподнялась в кровати девушка. – Как он к ней попал? – Твердов объяснил.
Лену всю затрясло, на глазах выступили слезы и она, молча обняв Александра, принялась нежно гладить его по всему, куда доставала ее маленькая рука. Твердов пытался еще несколько раз вернуться к теме о ремешке, но Лена всякий раз молча прижималась к нему и продолжала гладить. Разговор в тот вечер не состоялся…
Утром в столовую к завтраку примчался крайне взволнованный Савин в сопровождении растерянного парторга. Председатель колхоза принес свои извинения за сбой колхозной техники. Очень сокрушался, что его в тот день не было в колхозе, ездил в город на совещание. Поговорил лично с Лизой и когда убедился, что с ней все в порядке, торжественно объявил, что 25 сентября их последний рабочий день.
– Работаете только до обеда, затем баня, прощальный ужин и Михалыч на своем автобусе отвезет вас в город. Постараемся, чтоб перед отъездом вы получили и заработанную плату, – зычно объявил Савин.
– Ура! Ура! Ура! – дружно отозвались первокурсники.
