– Тут почище твоего Шарля Пьеро истории происходят, – вздохнул Серега и, достав из кармана пиджака «Стрелу», подкурил его от длинной щепки, что поджег от раскаленных углей в печи.
– А почему мне Лена ничего об этом не рассказывает?
– Может, не все сама знает, а может, про какой другой причине. Это ты уже сам у нее спроси.
– Допустим, а ты откуда про ведьм так подробно знаешь, в частности про бабу Глашу?
– Знаю, – тоном, не терпящим возражения, заявил Серега и добавил, – к тому же, не забывай, что я историк и краевед. Тут фишка в чем: ведьма принимает свой дар от матери, бабки или там еще кого. И когда она начинает колдовать самостоятельно, то расплачивается за свое чародейство своей внешностью и здоровьем. Ты видел ее рожу?
– Да, один раз, случайно, – тихо ответил Твердов, вспомнив ужасную физиономию Лениной родственницы, сплошь покрытую бородавками.
– Раньше она посимпатичней была. Даже я этот факт еще застал, когда маленьким был. А люди говорят, по молодости и вовсе красавицей слыла. Но вот встала на ведьмину тропу и подурнела.
– Интересно, а для чего она ведьмой стала? Я видел ее фото, еще дореволюционное, где она вместе с мужем стоит. И правда, очень красивая девушка там изображена, – о том, что прабабушка Глаша сильно смахивает на Лену, Твердов умолчал.
– Странно, – Серега подкурил еще одну сигарету от тлеющего «бычка», – обычно все ведьмины изображения на фото со временем исчезают. Хотя, возможно, раз ты говоришь, фото дореволюционное, а она тогда еще не была ведьмой. Поэтому и изображение сохранилось. Вообще, насколько я знаю, кто с ней, когда из наших деревенских фотографировался – все фотки теперь не разобрать.
– А муж ее куда делся?
– Да мутная история, – сосед выпустил тонкую струю табачного дыма в остывающий ночной воздух, – что-то там с моим прадедом он не поделил из-за мельницы. Ну, и вроде как мой прадед ее мужа и убил.
– Убил?!
– Да, случайно, в драке. Можно сказать, несчастный случай произошёл. Вот тогда бабу Глашу. Ну тогда просто Глашу, как подменили. Она приняла дар от своей бабки и стала ведьмой. А первое что сделала, так прокляла наш род. Но хоть не так далеко: дети мои уже чистые.
– Как это приняла дар?
– Понимаешь, вся фишка в том, что две ведьмы быть в одной семье не может. Старшая должна передать свой дар младшей. Но та должна добровольно на это согласиться. А до этого момента бывшая ведьма даже умереть спокойно не может. Станет жить, мучиться, страдать, но не умрет, пока не передаст дар.
– Выходит бабка Глаша сейчас ищет себе замену? – пришла в голову Твердову шальная мысль.
– Точно, – радостно хлопнул его по колену Серега, – дошло, наконец. И замена должна быть по женской линии и обязательно незамужем. Дочка ее отказалась от такого сомнительного дара, внучка тоже, про Лену не скажу, но других вариантов у старухи нет. Или лежи на печи и дальше страдай от своих болезней, ведь это только на роже у не бородавки, а мы не знаем, что у нее внутри организма делается. Может, там все в гнойниках да еще черт знает в чем? Поэтому все деревенские парни Лену стороной обходят. Кому охота с будущей ведьмой себя связывать? Ты вот не задавался вопросом, почему такая красивая девка да без жениха? Тут до тебя в прошлом годе один солдатик к ней все клеился из Ленинграда родом. Да как только узнал правду, так только его и видели. Обещал, как дембельнется, сразу приехать. Уже год как уволился из рядов Вооруженных сил, еще прошлой осенью. И теперь ни слуху, ни духу.
– Так Лена вроде на свадьбу со мной намекает? – растерялся Твердов.
– Вот, вот! – Серега добил «Стрелу» и, затоптав окурок, высокопарно поднял вверх указательный палец правой кисти. – А теперь мы подошли к самому главному: она влюбилась и хочет замуж. Выходит, ведьмой становиться не желает.
– Так это же здорово! – просиял Твердов.
– Э-э, не спеши, – Серега помахал пальцем перед его носом. – А как же бабка? Ей что, и дальше мучиться? Ведь ее даже убить нельзя просто так. Многие пытались, но после сильно жалели.
– Ты на что намекаешь? Чтоб я грохнул бабку?!
– Боже упаси! И в мыслях такого не было. Кто убьёт ведьму, не зная особого ритуала, то страдать всю оставшуюся жизнь станет. А ни я, ни ты этого ритуала не знаем.
– Что-то ты меня совсем запутал, говори яснее!
– Валить тебе надо Саня из Петровки и как можно быстрее. Извести тебя бабка хочет. Извести.
– Так мы и так в четверг уедем.
– Тогда больше не ходи к ним. Авось да пронесет. Говорят, девочку ту ремешок в транспортёр затянул. А кому бабка его подарила?
– Ты думаешь, это она все подстроила? – сощурил глаза Александр, вспоминая бабкин подарок: ремешок очень похожий на гадюку.
– Да к гадалке не ходи: она! Кстати, а где ремешок?
– Да не знаю, наверное, там, на овощехранилище остался. Он же лопнул напополам.
– Саня, надо его обязательно найти и сжечь. Сжечь!
– В понедельник поеду с поля картошку сдавать, поищу.
– Поищи, перерой там все, а поясок тот ведьмин сожги. Ладно, – Серёга медленно поднялся с лавки, – пора мне. Пойду чушек в сарае проверю, да потом до дому, спать завалюсь. Утром мне рано вставать.
Проводив соседа долгим взглядом, Твердов подбросил в печку дров и принялся переваривать полученную от него информацию. На душе, как говорится, в тот момент, кошки скреблись.
Глава 17
Сколько так просидел в одиночестве у потухшей печки, «Председатель» не засекал. Может, час, а может, и все два с лишним. Дрова в топке прогорели, огонь погас, теперь внутри лишь тлела жалкая кучка красноватых углей. Остыли и железные бока ее, престав отдавать тепло.
Луна незаметно вскарабкалась высоко над крышами домов, и вместе с многочисленными звёздами холодным, равнодушным светом освещала ночную Петровку. Где-то неподалеку все еще громко бухала дискотека. Гремел совсем недалеко длинной рабской цепью чей-то пес. Запоздалые прохожие шуршали опавшими листьями на едва видимых сквозь ночную мглу улицах. Стояла типичная для ночной деревни относительная субботняя тишина.
Александр и не заметил, как кто-то неслышно подошел с правого бока и встал рядом. Только расплывчатая тень замерла возле его правой ноги. Он вздрогнул и поднял голову. Его взгляд уперся в…Лену. Девушка стояла прямо перед ним, одетая в темно-синюю кофту, в стареньких джинсах, держа сцепленные между собой пальцы руки. Девушка нервно, до хруста в суставах сжимала их между собой.
Твердов растерялся и на автопилоте приоткрыл дверцу печки, кочергой разворошил чуть бордовые угли. Оглянулся, поискал глазами сложенные стопкой старые газеты для растопки, и бросил на угли одну из них. Сухая бумага вспыхнула и занялась огнем. Отблески пламени, выбивающиеся из печи, выхватили из темноты замершую рядом девушку. Лена продолжала сжимать пальцы и, не отрывая глаз смотрела на Твердова.
