– Я полагаю, что ты сам такой же: бегаешь ночевать к своей деревенской девчонке. Или ты думаешь, никто не знает, где ты ночуешь?
– Похоже, Вера, ты и в самом деле завидуешь, – ухмыльнулся «Председатель», – но скажу тебе по секрету, я тоже не женат. Так что здесь аморального?
– Любая связь вне брака – аморальна! – почти выкрикнула Вера и вновь закрыла лицо руками.
– Ясно, слава Богу, мы в конце двадцатого века живем, и твои средневековые рассуждения уже не актуальны, – подвёл итог Александр. – Вон уже и Михалыч пылит, – Твердов кивнул в сторону спешащего к ним автобуса, – довольно демагогией заниматься, поехали на обед. А вечером проведем собрание, и каждый выскажется, если захочет.
Собрание провели. Инга и Зина вели себя, как мышки: сидели на стульях в углу и, опустив глаза в пол, молчали. Ендовицкий выпучив глаза и брызгая слюной, клеймил их позором. Мятые, неопохмелёные преподы заняли нейтральную позицию. Большинство же первокурсников не считали их действия преступлением.
За исключение из рядов ВЛКСМ проголосовало всего три человека: Вера Степанова и еще две тихони из числа тех девочек, что постоянно сидели по вечерам в отряде. Двое воздержались: бывшие бойфренды уличенных в разврате красавиц.
Такой расклад не устроил Ендовицкого и он настоял, чтоб вынесли хотя бы выговор. Повторное голосование вновь оказалось на стороне залетчиц. Парторг пошумел, повозмущался и отбыл восвояси, не солоно хлебавши, грозя все донести до самого Петина. Подсудимые расплакались и пообещали «больше так не делать». Твердов криво ухмыльнулся, но попросил занести их слова в протокол. На том и разошлись.
Преподы попытались задвинуть воспитательную речь, но быстро сбились с мысли и закончили свое выступление уже у печки под бульканье варившейся на плите кукурузы, перейдя на истории из своей студенческой жизни. Разбившись на группки, ребята обсуждали текущие события. «Председатель» под шумок отправился к Лене.
Ночь прошла как обычно, но утром, когда Александр уже стоял в дверях, Лена неожиданно поинтересовалась, где поясок, подаренный бабушкой.
– А что ты вдруг про него вспомнила? – насторожился Твердов.
– Да тут бабушка на днях спрашивала, понравился ли тебе ее подарок? А я что-то его не вижу.
Твердов что-то такое пробурчал в ответ, а сам твердо решил, во что бы то ни стало сегодня же найти этот треклятый ремешок и предать его огню. Лене, естественно, о своих планах ничего не сообщил.
На первом же заполненном картофелем грузовике, «Председатель» рванул на овощехранилище и сразу же направился к картофелесортировочной машине. Ремешок словно ждал его. Лежал на самом видном месте у ящика для бракованной картошки, слегка присыпанный пылью. Словно только его обронили.
Александр подобрал две половинки лопнувшего ремня и, свернув их кругляшком, опустил в левый боковой карман телогрейки. После отправился к своей машине. По дороге он неожиданно остановился у только-что подъехавшего с поля грузовика. Тот разгружался, ссыпая картофель прямо в бункер картофелесортировочной машины. После аварии на ней работали исключительно колхозники. Посторонних лиц не допускали.
«Председатель» и сам не мог объяснить, почему он тогда остановился. Он много раз задавал себе после этот вопрос, но так и не нашел достойного объяснения. Остановился и все тут. Причем у самого грузовика, с боку и с интересом разглядывая как, выдвинув гидравлику, кузов самосвала пополз вверх, а картофель начал пересыпаться в пустой короб бункера.
Тут его кто-то окликнул, назвав по имени. Вглядываясь в темноту овощехранилища Твердов обернулся, сделав шаг в сторону. В это самое время произошло невероятное: кузов самосвала, достигнув критической верхней точки, неожиданно, завалился набок, вывернув с «мясом» гидравлику и рухнув точно в то место, где еще секунду назад стоял командир отряда. Весившая не одну сотню килограмм огромная железяка с шумом приземлилась у самых ног «Председателя», обдав его пылью. Ба-бах! И стальной короб, содрогнувшись от собственного веса, замер кверху днищем. Только вывороченные гидроцилиндры еще постанывали в наступившей тишине.
– Живой?! – истошно завопил водитель самосвала, выпрыгнув из кабины.
– Вроде, – машинально ответил Твердов, разглядывая лежащую в паре сантиметров от себя стальную громаду.
Он готов был поклясться, что покоящийся у него в кармане ватника поясок притянул к себе кузов. А звавший его голос очень похож на голос Лены. Только он никого так и не увидел.
Собравшийся народ с громкими матюгами обсуждал происшествие. Многоопытный Трофимыч одним из первых прибежавший на место аварии, качал головой и все сокрушался, как такое могло произойти? На его памяти, впрочем, как и памяти остальных собравшихся колхозников, такая катастрофа происходит впервые.
– Ты, паря, считай, в рубашке родился! – похлопал по спине Твердова Трофимыч. – Не отойди ты на шаг в сторону, все, прихлопнуло бы тебя кузовом и хана! Ишь, какая эта штука чижелая!
Твердов только кивал в ответ и кисло улыбался. Для себя он уже решил, что к Лене больше не вернется. А ремешок он сжег. Прямо тут же, на овощехранилище. Попросил у Вити Бурова, что сегодня с ними работал водилой, бензин. Облил брошенный на землю пояс и поджог. Когда тот занялся пламенем, Твердову померещилось, что поясок стал извиваться и шипеть. Словно не бестелесный ремень сжигали, а живую гадюку.
Слухи по деревне разносятся быстро. На поле к первокурсникам примчался председатель колхоза Савин и минут через пять подлетел на УАЗике Ендовицкий.
– Какой-то у тебя, Александр, не совсем удачный колхоз вышел, – покачал головой Николай Кузьмич. – Будем надеяться, что больше с тобой ничего такого не произойдет, и вы все послезавтра благополучно уедете домой.
– Я тоже очень на это надеюсь, – пробурчал в ответ Твердов.
Весь день и колхозники и первокурсники только и делали, что обсуждали эпизод с грузовиком. В обед в столовую нарисовались преподы, на удивление трезвые и гладковыбритые. По всему видно приходят в норму, чтоб посвежевшими заявиться в город.
– Да, Саня, тебя какой-то злой рок преследует, – изрек Максим Сергеевич, потягивая теплый кисель за соседним столом. – Ты уж будь добр, дотяни до конца колхоза живым и невредимым.
– Постараюсь, – кисло ответил Твердов, ковыряя ложкой уже остывший суп с клецками.
– Это все старуха, не иначе, – шепнула ему мимоходом повар Ольга, – держись ты, Саша, подальше от этой Лены и ее бабки. Ой, чует мое сердце, они тебя в покое не оставят.
– Не суйся ты больше в это осиное гнездо, – умоляла его другая Ольга – соседка, встретив после ужина во дворе мужского общежития. – Если тебе женского внимания не хватает, то пойдем в баню, приласкаю. Сереги моего сегодня не будет, в город чего-то поехал, только в пятницу вернется. Ты его уже и не увидишь. Коль мой грех отведёт от тебя беду, то тряхну стариной напоследок.
«Председатель» вежливо отказался и ушел в расположение спать. Из его кровати абитуриенты сделали склад своих вещей. Он сбросил чужие рюкзаки и сумки на пол и с ногами улегся на постель. Сон не шел, он размышлял о превратностях судьбы.
