– Так и передай, – вздохнул Твердов и наощупь выдавил из пачки таблетку анальгина, что выдал ему доктор Палисадов….
Уже трясясь в автобусе, взявшим курс на город, Твердов сильно сожалел, что не зашел вчера вечером попрощаться с Леной. Так ему сейчас было плохо и муторно на душе, что лучше об этом не говорить. А он вообще ни с кем не попрощался. Ушел, можно сказать, из Петровки по-английски. Савин как узнал о драке, то распорядился немедленно выдать ребятам расчет и без отработки половины дня ехать домой. В баню, правда, бойцы перед дорожкой сходили, и праздничный обед тоже состоялся. Твердов и Коля пили только кисель, но в целом все прошло замечательно.
Перед самой посадкой в автобус спустили флаг, Ендовицкий толкнул пафосную речь и пригласил на следующий год снова приехать бойцов поработать в «Красном пахаре». Пакет обещал подумать. А потом была раздача «слонов».
Больше всех получил «Председатель»: 178 рублей 58 копеек. Остальные бойцы заработали от 150 до 120 рублей с хвостиком. Кто как работал. Не забыли и страдальца Рому. За него Александр расписался в ведомости и принял 19 рублей. Николай Кузьмич расстарался.
В 1986 году буханка черного хлеба стоила – 18 копеек, белого – 28. Билет на трамвай- 3 копейки, в троллейбусе – 4, а в автобусе –5. Пять копеек стоил и билет в метро. Причём по всей стране, где оно было. Бутылка водки, «андроповской» – 4 руб. 70 копеек, «Русской» – 5 руб, 30 копеек, пачка сигарет «Стрела» – 25 копеек, «Космос» – 70 коп. Номер «Комсомольской правды» – 3 копейки. Десяток яиц – 90 копеек, а кг сахару – столько же. Стаканчик мороженого от 15 до 20 коп.
В общем, неплохо ребята заработали. А если учесть, что бойцы под предводительством декана Петина еще остались должны своему колхозу, кто три, а кто и все пять рублей. То отряд под предводительством Твердова просто шикарно выглядел, несмотря на увечья своего командира и его подчинённого.
За окном автобуса мелькали уже убранные колхозные поля и поредевшие перелески, почти полностью сбросившие листву. День клонился к закату, красноватое солнце садилось за горизонт. Михалыч напевая себе по нос весёлый мотивчик, уверенно крутил баранку, следя за дорогой. Счастливые бойцы незаметно для себя уснули. Закемарили и вышедшие, наконец, из алкогольной комы, посвежевшие преподы. Все ближе и ближе первокурсники подъезжали к городу, а вместе с ним и к новому витку своей юной жизни.
Эпилог
Первого октября 1986 года началась лекционная неделя. Бойцов из отряда Твердова раскидали по разным группам. С ним вместе записали только Андрея Стеклова и красавицу Машу Старцеву. На лекциях многие первокурсники оборачивалась на Александра и глупо хихикали. Кровоподтёк расцвел и сиял теперь всеми цветами радуги, делая своего обладателя весьма приметной фигурой. Пришлось объяснять любопытным, что пострадал на соревнованиях по рукопашному бою. А это уже вызывало уважение, и если хотите, немного зависть.
Вскоре его физиономия примелькалась, и о ней забыли, вернее, перестали замечать и так бурно реагировать как по началу. Повезло, если так можно выразиться, Твердову в том, что дохляк Коля сломал ему лишь скуловую кость. Это выяснили уже после рентгена. Никакой операции и шинирования не потребовалось. Только огромный, впечатляющий фингал, да проблемы с жеванием грубой пищи. Чего не скажешь о Коле, получившем двойной перелом нижней челюсти. Ему неделю пришлось провести на больничной койке в отделении челюстно-лицевой хирургии областной больницы. А после два месяца питался через трубочку, попивая кефир и молочко.
Декан Петин копал под них обоих, копал глубоко тщательно и очень настойчиво. Но ничего не нарыл. Парни стойко стояли на своем, что упали с крыльца, причем в разное время. Скользко было после дождя. Петин побурчал, побурчал и внес их в черный список, на том и отстал. Пока отстал.
Лена первый раз приехала в Твердову в первую же календарную субботу. Александра к тому времени поселили в студенческое общежитие с коридорной системой: длинный ряд однообразных примитивных комнат в темном вонючем коридоре и один туалет на всех, да на четыре раковины умывальник в конце коридора. Поэтому она заманила «Председателя» на квартиру брата. Трёхкомнатная жилплощадь досталась Царевым от какой-то умершей родственницы. Братец Леша проживал в ней один. На выходные старший брат Лены уезжал в деревню, оставляя ключи сестре.
– После свадьбы она ваша, – задорно подмигнул Твердову загадочно улыбающийся Леша, кладя ключи от квартиры на маленькую ладонь сестры. – А я себе чего-нибудь организую.
«Председателя» аж передёрнуло после знаковых слов Леши. И он еще долго смотрел вслед умчавшемуся на мотоцикле будущему родственнику, не решаясь зайти в подъезд дома.
Затем Лена стала приезжать в пятницу и проводить с ним время до понедельника. А когда возлюбленная объявила, что она взяла отпуск и теперь целый месяц он сможет жить вместе с ней на квартире, Твердов понял, что пора уходить в армию.
– Представляешь, Сашенька, теперь мы целый месяц будем жить в квартире, – радостная от переполнявшего ее счастья сообщила Лена. – Только ты, и я!
– А Леша как же? – только и смог выговорить Твердов.
– А Леша пока поживет у своей девушки. Теперь тебе не нужно стоять в очередь в умывальник и питаться, не понять какой едой в студенческой столовой. Вы ее, кажется, «рыгаловка» дразните? Так вот, никаких «рыгаловок», я буду кормить тебя одними изысками. Пока ты будешь на занятиях, приготовлю все твое любимое. Что ты хочешь, милый?
– Уйти в армию, – подумал Твердов и, улыбнувшись, стал считать дни до своего совершеннолетия.
Тем временем декан Петин добился исключения из комсомола Пакета и Пахома. Припомнил он им майки с надписью: «Назарет». Ингу Горячеву и Зину Твердову тоже не минула чаша сия. Декан лично поймал их на «горячем»: с парнями старшекурсниками, ночевавшими у них в комнате, когда рано утром обходил общагу первокурсников, выискивая нарушения. Слабые на передок девицы по привычке забыли закрыть входную дверь. К седьмому ноября все четверо оказались отчислены.
Чуть не отчислили и Андрея Стеклова. Но уже не за колхозные грехи, а за новые. Седьмого ноября проводилась традиционная демонстрация в честь победившего пролетариата. Первый курс стоял в длиннющей колонне мединститута в ожидании своей очереди прохождения мимо трибуны с областными вождями. В тот день стоял 35 градусный мороз. Зима в те края пришла еще в середине октября. А Дюха не надел рукавицы. Он их просто забыл в общежитии. Все бы ничего: есть карманы, на худой конец рукава в пальто, где можно греть руки как в женской меховой муфте. Но Стеклову под роспись выдали потрет члена политбюро Романова, наклеенного на большой фанерный щит, прибитый к длинной деревянной палке.
По замыслу организаторов, он должен нести этот портрет высоко над головой, чтоб его все лицезрели издалека. Он его честно и нес, меняя замерзшие руки. Пока не остановились на прилегающей к центру улице. Тут колонна мединститута замерла в ожидании своей очереди. А ждали долго: часа два.
Руки у Андрея чуть не отвалились. Он без всякого тайного умысла сунул машинально портрет члена политбюро в ближайший сугроб. Да не просто сунул, а с силой вонзил, причем вниз головой. А тут Петин с тетрадкой и карандашом. Ага, члена в сугроб воткнул да еще вниз головой!
