С другой стороны, отрицать значимость моего вклада глупо. Александр Саттар, бывший тогда Председателем Лиги, лично меня благодарил, да прочие ее члены, уверен, прекрасно осведомлены обо всех подробностях того счастливого спасения. Как ни крути, а мы с Оводом помогли прервать череду убийств, державших всех их в постоянном страхе. В какой-то степени они все – мои должники и вряд ли когда-нибудь это забудут.
Вообще-то великие свершения не всегда подразумевают обязательного проявления отваги, мужества и жертвенности с риском для жизни. Многие реально важные дела творятся в тиши кабинетов и лабораторий, равно как и в шуме заводских цехов или строительных площадок. Оглядываясь на путь, пройденный мною в «Юраско», я со всей очевидностью видел, насколько много я сделал для компании, и что ее акционеры во многом именно мне обязаны своим благополучием и финансовой стабильностью. Неоспоримые успехи «Юраско», связанные с моим именем, заслуженно ставили меня в один ряд с ее основателями и теми, кто творил ее славную историю.
Выходит, если задуматься, то у меня определенно имелось, чем гордиться, а окружающим меня людям было, за что меня уважать, и такое осознание собственно значимости здорово поднимало настроение. Пусть я внешне и не похож на киношного супергероя, мои реальные заслуги вполне достойны своей летописи и, быть может, даже экранизации.
Одна только наша эпопея по спасению Вирталии от взломавшего ее Тома чего стоит! Мы же с Юлией уберегли от возможного краха целый виртуальный мир, который для многих его обитателей не менее ценен, чем реальность. И если Алан вполне обосновано почитается, как его Бог, его Создатель, то я, если продолжить аналогию – его Спаситель!
Кхм, звучит неплохо. Надо бы донести до игрового сообщества эту мысль, чтобы не забывали, благодаря кому они все еще могут при необходимости всплыть и вернуться в родные тела. С памятником пока повременим, но вот помнить – необходимо. Я же, знаете ли, там, за Стеной, ради них реально жизнью рисковал! Не сумей мы тогда пробиться через песчаную бурю к мотелю, и неизвестно еще, чем бы все закончилось, так что…
И вдруг все оборвалось. В одно мгновение большой теплый, мягкий и приятный ком осознания собственной значимости, ворочавшийся у меня внутри точно ласковый котенок, которого хочется обнять, прижать к себе и зарыться носом в его мех, исчез, оставив после себя зияющую космическую пустоту. От неожиданности я даже пошатнулся, внезапно лишившись какой-то внутренней опоры.
Однажды, в далекой юности, я по рассеянности въехал в бампер двигавшегося впереди грузовика. Удар получился несильным, но я навсегда запомнил тот короткий миг пространственной дезориентации, когда моя машина уже остановилась, а вот тело все еще продолжало двигаться дальше, пока не было остановлено резким рывком спохватившегося ремня безопасности.
Так вот испытанное мною сейчас ощущение оказалось очень похожим – миг растерянности и непонимания, а затем я со всего разбегу треснулся лбом об суровую реальность.
С лица Киры словно порывом ветра сдуло насмешливое выражение, она угрожающе медленно поднялась, сжимая кулаки.
-Как ты мог!? – прохрипела она каким-то чужим, трескучим голосом, словно слова скребли своими острыми гранями по ее иссушенной гортани.
-Ты о чем? – я был совершенно растерян.
-Как ты мог променять меня на эту жирную суку!? – рука Киры вылетела вперед, подобно атакующей кобре, и подрагивающий указательный палец нацелился на Юлию.
В одно мгновение я все понял. Желая продемонстрировать мне свои возможности, она прощупывала мой разум, мои воспоминания, выуживая из них затаенные обиды и неудовлетворенные амбиции, и, сама того не желая, наткнулась на то, что произошло между нами с Юлией в номере «Обочины». Думаю, в сложившейся ситуации я вряд ли мог рассчитывать на снисхождение.
-Я отдала тебе все! – голос Киры задрожал, то ли от гнева, то ли от сдавленных рыданий, - я могла сделать тебя кем угодно, воплотить любые твои мечты, но ты отвернулся от меня! Что ты нашел в этой корове!? Чем она лучше меня!?
И вот тут я взбунтовался. Каким бы всепоглощающе приятным ни было то чувство, что показала она мне, оно все равно оставалось лишь иллюзией, сладким призраком исполнения желаний, не имеющим ничего общего с реальными, осязаемыми достижениями, не рассеивающимися словно дым после пробуждения. Все, что она мне предлагала – обман, когда я не мог быть уверенным даже в собственных чувствах, что к ней испытывал. Кира выстроила вокруг себя мир своих сбывшихся грез, в котором мне была отведена роль еще одного трофея на полке с прочими призами. И подобная участь меня совершенно не прельщала.
Кроме того, Юля хоть и не отличалась худобой, но на кустодиевскую красавицу все же никак не тянула. С этой точки зрения, скорее уж Кире не помешало бы добрать пару-тройку килограмм, чтобы немного сгладить острые углы. Вообще, они были настолько разными, как внешне, так и по складу характера, что мне вполне удавалось любить их обеих, но те метаморфозы, что происходили с Кирой в последнее время, меня откровенно пугали. Чисто рефлекторно мне хотелось держаться подальше от столь непредсказуемой личности.
-Она не заставляла себя любить! – негромко сказал я, прекрасно отдавая себе отчет, что эти дерзкие слова вполне могут оказаться для меня последними.
-Что ж, - плотно сжатые губы Киры вытянулись в тонкую холодную линию, - тогда я заставлю вас пожалеть. Я заставлю вас бесконечно каяться и молить о прощении, заведомо зная, что получить его вам не суждено. Исключительно приятные ощущения, доложу я вам. Решение о вашей казни мы примем позже, я не хочу портить людям завтрашний праздник, но можете быть уверены, что мы подберем для вас что-нибудь исключительно… болезненное.
-Мы, слава Богу, не в средневековье! – ощетинилась Юлия, - ты не можешь единолично решать нашу судьбу! И уж тем более решать, кого казнить, а кого миловать!
-Умолкни, ничтожество! – Кира небрежно отмахнулась, заткнув ее на полуслове.
Юлия пошатнулась как от удара, ее глаза широко распахнулись, в одно мгновение наполнившись слезами. Она закрыла лицо ладонями и как подкошенная рухнула на колени, жалобно поскуливая, точно выброшенный на мороз щенок.
Я догадывался, какие именно эмоции обрушила на нее Кира. Неспроста она говорила о ничтожестве. В ее власти было как вознести человека на недосягаемые высоты блаженства, так и низвергнуть его в бездну полнейшей никчемности. Опустить до уровня таракана, червя, недостойного даже поднять взгляд на прекраснейшее совершенство, коим в его глазах являлась она сама. Павший на самое дно, в пучину отчаяния и презрения к себе самому, несчастный вполне мог наложить на себя руки, лишь бы избавиться от жгущего душу изнутри чувства собственного убожества.
Разъедаемая невыносимой душевной болью, Юлия завыла и вцепилась ногтями в свое лицо, как будто пытаясь содрать его.
-Прекрати! – крикнул я, - я виноват, да, но вот он я – перед тобой! Делай со мной что хочешь, только оставь Юлю в покое!
-Ты не в том положении, чтобы что-то от меня требовать, - фыркнула Кира, но, тем не менее, Юлия перестала скулить, сжавшись на полу в позе эмбриона и только тихо всхлипывая, - с тобой, дорогой, у нас будет отдельный обстоятельный разговор.
