Перед дверями личного кабинета Киры меня встретили два привратника, молча, но придирчиво оценившие мой внешний вид, прежде чем пропустить. К счастью, сегодня на мне был вполне пристойный серый костюм нормального размера, а не то клоунское одеяние, в котором я вчера отсюда убегал. Иначе мне вполне могли предложить переодеться, а такой поворот опять же мог повлечь за собой определенные осложнения.
Сочтя меня достойным войти в эти двери, привратники все так же молча распахнули их передо мной. Я тяжело вздохнул и переступил через порог.
-Друзья! – раздался звонкий голос Киры, - поприветствуем нашего вернувшегося блудного сына!
Она пару раз хлопнула в ладоши, и все остальные послушно зааплодировали мне, медленно бредущему через зал к возвышению, где она восседала. Когда я приблизился, Кира слегка шевельнула кистью, и аплодисменты немедленно смолкли. Складывалось впечатление, что вся собравшаяся публика – лишь манекены, механические игрушки, дистанционно управляемые с пульта, скрытого где-то в подлокотнике ее кресла.
Некоторое время я просто стоял и изучал Киру, на голове которой сверкала ажурная, украшенная бриллиантами диадема – символ ее власти, а также стоявших по разные стороны от нее Алана и Андрюшку. Надо сказать, я искренне порадовался, что Юлии сейчас нет со мной рядом, поскольку их вид, выражения их лиц произвели на меня неизгладимое впечатление. Будь на их месте кто-нибудь посторонний, я бы, возможно, ничего бы и не заметил, но поскольку хорошо знал и того и другого, то произошедшие с ними перемены неприятно резанули мне глаз.
Алан выглядел полностью отстраненным, как будто происходящее его совершенно не касалось. Он неподвижно таращился в одну точку, полностью безучастный и равнодушный ко всему. Когда я разглядел на его щеках черную трехдневную щетину, то сперва даже не поверил своим глазам. Он всегда отличался исключительной аккуратностью, а уж в вопросах внешнего вида и вовсе не знал компромиссов, а тут такое… Да еще в столь торжественной обстановке! Присмотревшись, я увидел, что и его костюм пребывает не в самом лучшем состоянии – брюки выглядели как изжеванные, а манжета белой сорочки выглядывала только из правого рукава. В любое другое время Алан скорее бы застрелился, чем появился на людях в таком неопрятном виде. Он создавал впечатление использованного и отброшенного инструмента, в котором более нет нужды.
Андрюшка же являл собой полную его противоположность. Я еще никогда не видел человека, который бы так самозабвенно наслаждался моментом и буквально сиял от гордости и осознания собственной значимости. Еще бы! Он же стоял всего в метре, на расстоянии вытянутой руки от той, что олицетворяла собой успех, власть и величие! Он пользовался ее особым расположением! Ему и только ему доверяли нести за ней подол длинного платья во время торжественных выходов! Именно он помогал Кире, когда она осваивала тонкости персонализированной Медиации! Он уже несколько раз удостоился благодарной улыбки Ее Величества, что автоматически возносило его на недосягаемую высоту относительно прочего плебса!
Я видел, что он ощущал, впитывал зависть толпы, и она доводила его почти до экстаза. Ему даже дополнительная накачка не требовалась, Андрюшка и без нее был абсолютно счастлив! Хрупкий, наивный подросток, которого с потрохами проглотили Медные Трубы, и теперь медленно переваривали, чтобы оставить лишь пустую оболочку, которая сдуется как воздушный шарик, стоит лишь исчезнуть поддерживающему ее внутреннему напору пылающих эмоций.
Как ни странно, единственным более-менее живым человеком на общем фоне выглядела как раз сама Кира, рассматривавшая меня с нескрываемым интересом. Я напряженно прислушивался к своим внутренним ощущениям, но, судя по всему, мои мысли пока оставались чисты. Должно быть, Кира не хотела портить себе удовольствие. Ведь свежее парное мясо всегда вкусней, чем размороженное. Как будто ей подали изысканнейший деликатес, но она, уже взяв в руки вилку и нож, медлит, оттягивая удовольствие.
-А где же твоя… спутница? – небрежно поинтересовалась она.
-Зачем? Я и один справлюсь.
-Справишься? С чем?
Здесь можно было, конечно, развести немного демагогии, потянуть время, насочинять небылиц или даже сделать вид, будто я и впрямь явился, чтобы сдаться, но я не видел в этом никакого смысла. Некоторые вещи лучше делать резко.
-Не с чем, а с кем, - я наставил на Киру указательный палец, - с тобой.
-Ой! – Кира в притворном ужасе зажала рот ладонью, - отважный рыцарь решился сразиться со злобным драконом? Ты уверен, что у тебя достанет сил, чтобы поднять меч?
-Он мне не понадобится. Я вполне способен провернуть все голыми руками.
-И ты не боишься? Это может быть… больно.
Только сейчас я ощутил первое, пока еще легкое воздействие Киры на мой разум…
Перед тем, как отправить меня на растерзание, Александр Саттар сформировал в моей голове блок, защищающий от такого рода воздействий. Я, конечно же, возражал, но, вспомнив, какие страдания мне пришлось претерпеть от наведенного Кирой отчаяния, все же согласился. Испытывать все то же самое по второму разу мне совершенно не хотелось.
Как Александр мне объяснил, его защита не могла так просто отбросить и обнулить индуцированные извне эмоции, но позволяла мне своевременно опознать их искусственность и конвертировать в безопасную форму, которую уже можно более-менее контролировать.
Да, Кира вполне могла низвести меня до уровня мелкой букашки… но тогда я мог бы совершенно не волноваться о мнении окружающих. Ведь никто не обращает внимания на мошку, кружащую над головой. Мне же будет достаточно улучить подходящий момент и спикировать на ничего не подозревающую жертву. Моя ничтожность мне только подсобит.
Кира недовольно поморщилась, видя, что ее удар не достиг цели. Она впервые столкнулась с такой изворотливостью и, как мне показалось, слегка растерялась. Тем не менее, после непродолжительного замешательства последовала новая атака.
Полностью заглушить в себе чувство вины мне так и не удалось. Как ни крути, а супружеская измена представлялась весьма серьезным прегрешением. После стольких прожитых бок о бок лет мой уход «налево» выглядел самым настоящим предательством… да-да, предательством! А как иначе можно классифицировать отречение от той, что регулярно снабжала тебя первосортной страстью и отборным вожделением, позаимствованными у других. Разве можно отказаться глотать ту приторную массу, которую чуть ли не насильно заталкивали тебе в рот? Это же преступление, почти равноценное отказу пить рыбий жир или мыть руки перед едой.
Я улыбнулся, позабавленный удачной аналогией, а по лбу Киры пролегла недовольная складка. Она не привыкла, чтобы ее установки подвергали столь детальному критическому препарированию, и, что еще хуже, начинали над ней откровенно насмехаться.
Я, конечно же, не мог рассчитывать на снисхождение, ибо мое откровенное неприятие благодати Киры Первой автоматически определяло меня в разряд безнадежных грешников. Искреннее раскаяние, если повезет, еще могло как-то исправить ситуацию… но слезно каяться в недостаточной приверженности сплошь искусственным восторгам, синтетическим победам и виртуальному счастью мне представлялось несколько лицемерным. Глупо радоваться тому, что тебя обманули, и раскаиваться в том, что ты в этот обман не поверил.
