Книга Дитя фортуны, страница 45. Автор книги Элис Хоффман

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Дитя фортуны»

Cтраница 45

— Неужели ты ничего не понимаешь? — крикнула она. — Мне не о чем с тобой разговаривать!

Ричард отпрянул. В общем, нечто подобное она и ожидала, и все же ей стало больно. У Хэнни был такой же вид — человека, раненного в самое сердце, когда Лайла отказалась с ней говорить. Она, как обычно, принесла старой гадалке кипяток и булочки с изюмом, но, когда Хэнни попросила ее присесть за столик, Лайла сделала вид, что не слышит. Она быстро ушла и спряталась на кухне за ящиками, где хранились листья салата. Когда двери на кухню открывались, Лайла, выглянув из-за ящика, видела лицо Хэнни: на нем было написано отчаяние человека, который понял, что с ним порвали раз и навсегда.

На заднем дворе три сойки кружили возле кормушки для птиц. Ричард стоял совершенно неподвижно, как в день их первой встречи, когда от жары плавился асфальт и чайки хватали корм прямо из рук. Когда же, повернувшись, он вышел из кухни, Лайла старалась слышать только один звук: свист закипевшего чайника. Но вот хлопнула входная дверь, и этот звук эхом разнесся по дому. Оставшись на кухне совсем одна, Лайла наконец поняла, что же она натворила.

Она бросилась за мужем, но Ричард уже сел в машину и завел мотор. Лайла толкнула входную дверь и, выскочив на крыльцо, окликнула его, но он не услышал. В это время дня горизонт над городом кажется фиолетовым. В это время года воздух становится голубым и непредсказуемым. И тогда легко забыть, каким обманчивым бывает февраль в Калифорнии. Вы думаете, что погода будет такой-то, а она возьмет да одурачит вас и выдаст то, чего вы меньше всего ожидали — шторм или жару. Сегодня все было похоже на лето. Воздух был пронизан тем лимонно-желтым светом, какой бывает в августе, пахло сухой травой и эвкалиптами. И что самое удивительное — на розовых кустах не было ни единого бутона. Приглядевшись повнимательнее, Лайла увидела на листьях мучнисто-белый налет — явный признак того, что за розами никто не ухаживал и они заболели.

Лайла вошла в дом. Опустила жалюзи и заперла дверь. Затем внесла свой чемодан в спальню и принялась его распаковывать. Сильно болела голова. Так сильно, что стоило Лайле закрыть глаза, как перед ней появлялся Ричард. Его машина была припаркована на автостоянке возле винного магазина в Ла Бри. Тихо работал двигатель, играло радио. Все, кто проходил мимо, слышали этот звук, но, как законченные эгоисты, входили в магазин. Они покупали вина гораздо больше, чем следовало, и, слушая радио, думали, что поет Рей Чарльз и потому им хочется напиться по-настоящему. Но на самом деле все было не так. Кто-то сидел в своей машине, одинокий и несчастный. А ночь была такой чудесной, трогала душу, если, конечно, ее туда впустить. И Ричард мучительно соображал, чего же он хочет больше — бурбона или виски.

Так и не сняв пальто и сапоги, Лайла приняла две таблетки аспирина. В небе пролетел самолет, в чьем-то саду завыла собака. Разложив вещи по местам, Лайла подошла к бюро и достала оттуда три серебряных браслета. Она надела их на руку, и браслеты зазвенели, как кубики льда в стакане. Лайла подумала о свекре. В Нью-Йорке уже ночь, и он наверняка спит в своей гостиной. Ричард рассказывал, что, вернувшись с похорон Хелен, Джейсон Грей заперся в кладовке и там плакал. Потом они вместе пообедали — обед им прислала жена нового владельца автозаправки. Джейсон продал бизнес несколько лет назад. Ричард то и дело поглядывал на отца, боясь, что тот вновь расплачется. Но отец выдержал: съел то, что лежало у него в тарелке, выпил кофе и в девятом часу отправился спать. Ричард спал в своей старой спальне. Около полуночи его разбудил какой-то шум. Ричард подошел к окну и увидел отца, который копал в саду яму. Как потом Ричард рассказывал Лайле, сначала он решил, что отец копает себе могилу. Луна в ту ночь была полной и оранжевой. Ричард подумал, что отец, вероятно, потому и не плакал за обедом, поскольку принял твердое решение похоронить себя заживо.

Ричард смотрел в окно, не в силах пошевельнуться. Джейсон Грей перестал копать. Опершись о лопату, он стоял и смотрел вверх, на небо. И тогда Ричард увидел, что яма, которую копал отец, для человека была бы маловата. Это больше походило на могилу для маленькой собачки. Джейсон что-то вынул из кармана. Прижавшись лицом к стеклу, Ричард увидел, что лежало на ладони Джейсона. Драгоценности Хелен Грей — ее обручальное кольцо, маленькая аквамариновая брошка, нитка искусственного жемчуга, серебряный медальон сердечком. Джейсон Грей встал на колени и, бережно сложив все эти вещи в яму, принялся их закапывать. После этого он не ушел, а так и стоял, пока Ричард не отошел от окна и не отправился спать.

Вернувшись через несколько дней в Лос-Анджелес, Ричард сказал Лайле, что в ту ночь, когда он смотрел, как отец копает в саду яму, у него появилось какое-то нехорошее чувство. И только на следующее утро он понял, что же ощутил на самом деле: горе отца, то горе, которое человек носит в себе годами.

Сев на край кровати, Лайла сняла с руки браслеты. Как трогательно: свекор ночью один копает в саду яму и опускает в нее драгоценности жены, чтобы отпустить ее душу. Однако правда состояла в том, что это было совсем другое. Собака на соседнем дворе звякнула цепью и заскулила. Небо потемнело. Не стало видно даже птиц на ветвях лимонного дерева, устроившихся там на ночлег. Нет ничего страшнее, чем смерть ребенка. Эта смерть словно вбирает в себя тысячу других смертей. Замкнутый круг, конец всего, чем мог бы стать твой ребенок: десятилетней девочкой, двадцатилетней девушкой. Единственная потеря, с которой невозможно смириться.

Если бы Лайла была там, если бы видела, как холодеет тело ее дочери, если бы металась по Восточному Китаю в поисках гробика, она, возможно, и смирилась бы. Она последовала бы совету свекра: отпустить, оставить мертвых мертвым. Отпустить, выкручивая себе руки, чтобы боль в руках — крошечные булавочные уколы — осталась с ней навсегда. Но Лайла решила не предаваться горю. Вместо этого она вынула из чемодана маленький белый свитер. Она держала его в руках до тех пор, пока перед глазами не встала сплошная белая пелена. А когда ткань в ее руках начала медленно нагреваться, Лайла зажмурилась и стала звать свою дочь.

Ричард вернулся после одиннадцати. Так сильно он еще никогда не напивался. Оставив машину прямо на дорожке, он, стараясь сохранить равновесие, двинулся к дому. На улице не было слышно ни звука, тишину нарушали лишь его неуверенные шаги. Он подошел к входной двери, но не смог заставить себя войти в дом. Усевшись на крыльце между двух розовых кустов, Ричард погрузился в размышления. Он пытался понять, что же на самом деле произошло.

Лайла слышала, что он вернулся, и понимала: стоит ей сделать хотя бы одно движение и дальше все пойдет само собой. Нужно только встать, накинуть халат, выйти в холл и открыть дверь. Но она была не в состоянии это сделать, ибо не могла расстаться со своими мыслями даже на одну секунду. Ее мысли должны быть чисты, как луч света. И Лайла даже не шелохнулась, когда Ричард отпирал дверь и входил в дом.

Постояв перед закрытой дверью спальни, он пошел в кладовку, где хранилось постельное белье, и вытащил несколько простыней. Затем разделся в столовой, не зажигая света. Ричард уже было собрался лечь на диванчик, как вдруг почувствовал запах гари. Идя на запах, он вышел на кухню, где пахло еще сильнее. В кухне было совсем темно. Горел только какой-то голубой огонек. Ричард сперва испугался, но потом зажег свет и увидел, что это всего лишь не выключенная конфорка, на которой стоит чайник. Вода в нем давно выкипела, а дно, покрытое черной копотью, уже начало дымиться и плавиться. Ричард выключил газ и поставил чайник в раковину под холодную воду. Чайник громко зашипел, испуская пар. Когда он остыл, Ричард бросил его в мусорное ведро и открыл окно, но запах горелого по-прежнему витал в воздухе, впитавшись в стены и занавески.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация