Оператор кремационной печи продолжал возбужденно жестикулировать: «Мне не нужны неприятности! О нет, чувак!»
Нам потребовалось несколько минут, чтобы успокоить его и убедить, что в пакете действительно труп свиньи, а не человека, от которого мы хотим отделаться таким беспринципным способом. Наконец он разрешил нам приступить к делу.
На лифте мы поднялись к печи и кое-как вдвоем смогли затолкать неподъемную тушу в желоб. В конечном счете свинья скатилась по нему и исчезла в печи.
Когда мы вспоминали об этом случае, то поняли, что нам повезло так быстро «уничтожить улики» — нам даже не пришлось разворачивать полиэтилен и показывать тело. Плюс мы уничтожили «труп» в крематории при больнице. Иными словами, нам удалось провернуть… идеальное преступление.
Глава 14. Смерть от несчастного случая
Я уже несколько месяцев работала в отделении, но только теперь впервые познакомилась с явлением, о котором прежде мало что слышала: смерть в результате несчастного случая. Я знала, что иногда эти обстоятельства указывают в качестве причины смерти, но понятия не имела, что действительно означает эта фраза. Когда Дерек и Кевин выяснили, что я совершенно не понимаю, о чем идет речь, они почти насильно поволокли меня по коридору в маленькую лабораторию, примыкавшую к печально известной секционной, и усадили рядом с длинными рядами деревянных шкафчиков. Я пыталась подготовиться к тому, что может произойти. Участие Кевина в этом образовательном процессе меня очень пугало. У него была привычка показывать мне фотографии с мест убийств или самоубийств, которые я совершенно не была готова оценить. Что же он задумал показать мне теперь? Это будет полезно, интересно… или кошмарно?
Когда дверцы шкафчиков открылись, я прежде всего увидела несколько черепов. Очевидно, они не имели ничего общего с причиной нашего появления здесь, но Дерек и Кевин начали по очереди извлекать их и показывать мне повреждения костей, вызванные различными травмами.
Когда все черепа оказались на чистой рабочей поверхности, мы перешли к реальной цели своего визита в лабораторию. Мне объяснили, что наши патологи постоянно имеют дело со смертями при подозрительных обстоятельствах, связанных с весьма необычными условиями. Время от времени вещественные доказательства поступали в наше отделение прямо с места преступления, а если говорить точнее — в эти самые шкафчики.
Причины, по которым они к нам попадали, указывались как «злоключение», «неудачное происшествие», «ошибочные действия» и «несчастный случай». Кевин и Дерек блестяще рассказывали истории, помогая себе реквизитом из шкафчиков, включая несколько противогазов и сопутствующий им дыхательный аппарат.
Контролируемое самоудушение во время секса является в наши дни более распространенной практикой, чем в прошлом. Несколько лет назад я с удивлением обнаружила обсуждение этого вопроса в двух интервью — конечно, не в специализированном медицинском издании, а на страницах глянцевого журнала OK! Поразительно, но эта тема непринужденно всплыла в беседе с британскими знаменитостями первой величины, причем в явно хвастливой манере. Мечтательный и спокойный тон, которым они сопровождали свои описания, дал мне повод убедиться, что они не знают о статистике смертельных случаев. Хотя практика самостоятельного удушения усиливает сексуальное наслаждение, в сфере судебной медицины никто не сомневается в том, что она представляет серьезный риск непреднамеренной смерти, когда человек достигает пограничного состояния сознания и оказывается неспособен возобновить поступление кислорода. Будь то постепенно затягивающаяся петля или намеренное сокращение кислорода с помощью противогаза, человек каждый раз играет со смертью.
Кроме противогазов мне показали самодельный шнурок-лассо, использование которого тоже привело к гибели человека.
Коллеги рассказали, что в Лондоне существуют клубы и бордели, которые способны удовлетворить такие взыскательные вкусы, и в одном из них для безопасности клиента даже предоставляли услугу наблюдения. Но самостоятельное удушение дома часто доводит до морга. Нашим патологоанатомам приходилось часто иметь дело с такими случаями — насколько я помню, раз месяца в три, но бывало и чаще. Это весьма тревожная статистика, ведь мы обслуживали только несколько графств и часть Лондона. Когда человек умирает непреднамеренно, это каждый раз большая трагедия.
Все эти предметы были связаны с незапланированными смертями, но в отделении судебной медицины гораздо чаще приходится иметь дело с обратной ситуацией — суицидом. Я не стану вдаваться здесь в подробности, потому что с этой темой особенно тяжело примириться, только скажу, что самоубийцы поступали в морг регулярно. В ходе работы мне приходилось изучать вещественные доказательства и слышать рассказы о людях, которые употребляли все свои таланты на планирование и исполнение убийства самих себя.
Сколько бы раз мне ни приходилось слышать о суициде, я все равно так и не научилась не испытывать при этом эмоций. Сама концепция кажется мне совершенно чудовищной. Иногда Кевин (в надежде обогатить мои знания о судебной медицине) показывал фотографии из дел и тренировал мою наблюдательность: он проверял, смогу ли я правильно интерпретировать видимые признаки. Эти снимки запечатлелись у меня в памяти, потому что на них были сцены суицида и смертей в результате несчастных случаев. Мне льстило, что доктор просил меня, например, указать направление брызг крови, но после такого я всегда возвращалась домой с головной болью, особенно в первое время.
Снова я увидела эти объекты год спустя, когда их опять извлекли из шкафа для просвещения очередного коллеги. На этот раз они показались мне менее угрожающими и не такими абсурдными. Очевидно, их способность шокировать ослабла за прошедшее время. Или, точнее сказать, я за это время стала менее восприимчивой к шокирующим вещам.
Глава 15. Травмы после массовых катастроф
Меня восхищала научная работа, но несколько раз бывало так, что у меня пропадал сон после того, с чем мне приходилось сталкиваться. Нельзя было слушать описание дела и не представлять себе ужас, который испытывала жертва, или не вживаться в подавленное состояние, которое подтолкнуло человека к самоубийству. Но самые чудовищные обстоятельства, в которых мне приходилось работать, были связаны с массовыми катастрофами. Когда происходили такие вещи, каждый сотрудник нашего отделения принимал в них участие и каждый медик прилагал усилия для преодоления критической ситуации.
Впервые мне довелось познакомиться с такой работой после крушения поезда на перекрестке у станции Клэпхем. 12 декабря 1988 года переполненный пассажирский поезд подходил к станции, но машинист не знал, что впереди на перекрестке на красном сигнале светофора остановился еще один поезд. В этот же момент по соседнему пути в противоположном направлении шел пустой состав. Пассажирский поезд неизбежно врезался в первый и ударил в бок пустой состав. В результате 35 человек лишились жизни и более 500 получили серьезные ранения.
