Детектив спрашивала меня, смогу ли я с научной точки зрения подтвердить личность предполагаемого преступника. Ко мне прежде никто не обращался с подобными просьбами, но, просматривая запись, я сразу понял, что вены на руке и икрах очень хорошо видны в инфракрасном освещении. Рисунок вен был достаточно отчетливым и делал возможным дальнейшее расследование с помощью фотосовмещения.
В идеале я бы предпочел иметь дело с инфракрасными фотографиями хорошего качества, на которых рука и икры подозреваемого находятся в неподвижном состоянии, чтобы провести сравнительный анализ. На обычных фото икр, сделанных уже в следственном изоляторе, был недостаточно виден рисунок вен, поэтому я попросил снять подозреваемого снова в инфракрасном диапазоне. Однако он отказался фотографироваться (это было его право), поэтому сличение икр стало невозможным.
Но все же мне повезло, потому что на обычном снимке руки подозреваемого вены были видны очень хорошо, и я решил использовать ее в качестве базового изображения. Затем я наложил верхний слой и световым пером срисовал узор вен, скопировал этот слой и перенес на инфракрасный стоп-кадр руки из записи с камеры девочки. Я разворачивал и подгонял рисунок вен к руке, и, когда все слои выровнялись, я обнаружил полное совпадение.
Я мог бы на этом остановить свое расследование, но решил обратиться за советом к профессору Сью Блэк, всемирно известному судебно-медицинскому антропологу и анатому, которую я знал со времен работы в больнице Гая. Я спросил, сможет ли она поставить собственный эксперимент и срисовать узор вен с руки в другом цвете. Она прислала мне обратно изображение, идентичное тому, что получилось у меня, и я добавил его на уже выполненное наложение третьим слоем. Я сохранил составное изображение в качестве результата анализа руки подозреваемого. Я позвонил старшему эксперту по фотографиям в полиции Большого Лондона Нику Маршу, с которым мы вели несколько дел, когда я еще работал в больнице Гая. Ник предложил сделать для меня контрольные снимки и сфотографировал руки всех коллег, которые согласились ему помочь. Он снял их обычным способом и в инфракрасном диапазоне, чтобы сравнить рисунки вен на руках. Оказалось, что каждый человек обладает собственным уникальным расположением вен.
Теперь у меня было составное изображение из двух слоев тщательно срисованных вен, а также серия контрольных снимков от авторитетного полицейского фотографа. Все исследования проводились независимо. С научной точки зрения я располагал неопровержимыми фактами.
Я передал результаты нашей коллективной работы в службу защиты детей, после чего было назначено судебное разбирательство. Я ждал у входа в зал суда и очень удивился, когда один из адвокатов вышел оттуда и направился прямо ко мне. Он сообщил, что мои вещественные доказательства не потребуются, так как дело закрыли по техническим причинам.
Я был в шоке, узнав, что спустя несколько недель детектив, которая передала мне видеоматериалы, была настолько разочарована итогом этого дела, что ушла из службы по защите детей и переквалифицировалась в стюардессы. Но потом до меня дошли и более приятные новости: Сью Блэк в свете прошедших событий решила продолжить подробное исследование рисунка вен в качестве ценного инструмента идентификации в делах, подобных этому. Она выяснила, что охранные компании уже используют такие рисунки для идентификации своих сотрудников.
Профессор Сью Блэк предложила рассматривать распознавание рисунка вен как профессиональную область судебно-медицинских расследований. Небольшим утешением может послужить тот факт, что девочка, которая догадалась снять на инфракрасную камеру эти кадры, запустила цепь реакций, приведших к заключительным судебным решениям, основанным на неопровержимых доказательствах того, что рисунок вен человека так же уникален, как и его ДНК.
Глава 25. Картирование телесных повреждений
В начале 2000-х годов моя профессиональная деятельность совершенно поменяла направление. До этого я каждый день ездил в Лондон с кентского побережья, что отнимало много часов, утомляло и лишало возможности проводить достаточно времени с семьей. Кроме того, отделение судебной медицины в больнице Гая проходило через реорганизацию. Патологи стали работать на себя и организовали независимую группу, переместившуюся в итоге из Лондона в Оксфордшир. В этот же период медицинская школа проводила сокращение кадров и предложила раньше выйти на пенсию тем, кто собирался уходить в ближайшие десять лет. Меня это предложение устроило, и я его принял. В возрасте 50 лет я решил не отходить от дел, а разделить свое рабочее время. Я продолжал работать на полставки в отделении судебной медицины, пока оно закрывалось, и начал собственный бизнес.
Прошло два года, и я успешно совмещал оба направления. Я работал консультантом в проекте Национальной базы данных телесных повреждений, для чего на два дня уезжал в Хэмпшир, а остальное время из дома управлял процветающей компанией, предоставлявшей консультации по экспертно-криминалистической фотографии. К тому моменту во всей стране только я один занимался картированием телесных повреждений для судебных процессов по убийствам.
В это время дружба с патологами из больницы Гая, в том числе с Натом Кэри, была особенно ценной: они оказывали мне помощь и надежную поддержку. В начале пути Ричард задал мне направление, выгодно открывавшее возможности для профессионального роста, а Нат с большим интересом отнесся к развитию моего проекта. Хотя я управлял своим делом в одиночку, я не справился бы без поддержки преданных коллег из больницы Гая, которым безмерно благодарен. С их помощью моя независимая профессиональная жизнь быстро пошла в гору.
Мое имя было достаточно известно в судебно-медицинских кругах благодаря экспертизе в области сопоставления изображений оружия и ран, но в основном я получал заказы на картирование телесных повреждений. Полицейские подразделения по всей стране узнали о моей новаторской работе, и вскоре эти инновации стали ассоциироваться с моим именем.
Эта история началась в 1970-х и 1980-х годах, в период массового увлечения эмиграцией на Ближний Восток. Рядом с процветающими нефтяными корпорациями стали строиться больницы, где новым ценным кадрам предлагали роскошные условия размещения, превосходные спортивные и общественные пространства. Врачам, медсестрам и медицинским секретарям приглянулась возможность переехать в жаркий климат, найти новых друзей со схожими интересами и получать высокую заработную плату. К недостаткам этого предложения можно было отнести переезд на огромное расстояние, разлуку с семьей и друзьями, отказ от алкоголя или хотя бы соблюдение законов, ограничивающих его употребление. За нарушение этих законов в арабских странах предусматривалось тяжкое наказание.
В нашей профессиональной среде мы нередко слышали о тех, кто с радостью оставлял позади британские зимы ради солнечного Востока. Но пока мы еще работали в больнице Гая, нам дважды пришлось узнать, что жизни британских медсестер за границей оборвались самым трагическим образом.
Первый случай произошел в мае 1979 года, когда британская медсестра Хелен Смит умерла при подозрительных обстоятельствах в Саудовской Аравии. Ее отец, бывший полицейский, много лет лично расследовал причины смерти дочери и приходил к нам в офис за консультациями. Это дело так и не пришло к удовлетворительному заключению. По мнению отца, он так и не получил ответы на ключевые вопросы, хотя имевшиеся вещественные доказательства указывали на потенциального преступника и место, где он скрывается.
