– А почему вы, собственно, решили с нами пооткровенничать? – неожиданно спросила Наики. – Разве приказ для вас не главное?
– А вы не понимаете? Разве мог обычный специалист по исторической лингвистике так ловко уложить серьёзного противника? И не только вы, дорогая Наики-сан, начали понимать, что со мной что-то не так.
– Да. И с господином Соучем тоже, – вмешалась в разговор Вьорика.
– Я, конечно, мог бы всё отрицать, плести небылицы о том, что, мол, в юности ходил в секцию самбо, каратэ или крав-магá, что с испугу любой человек и не на такое способен. Кто-то из вас, возможно, и поверил бы. А остальные сделали бы вид, что поверили. Но, как совершенно точно заметил наш уважаемый капитан, для нас сейчас нет ничего важнее, чем взаимное доверие. Так что маски сброшены, господа! Честно говоря, мне и самому крайне неприятно было иметь от вас секреты. Так что спрашивайте. Расскажу всё, что знаю, ничего не утаю. – Несмотря на бодрый тон, чувствовалось, что Тиглат действительно чувствует себя не в своей тарелке и его желание раскрыть все секреты выглядело вполне искренним.
– Зачем вообще котхи перетащили сюда людей? – задала Вьорика вопрос, который давно не давал ей покоя.
– Сразу предупреждаю: то, что я скажу – лишь предположение, поскольку котхи информацией о себе стараются не делиться. Тут всё упирается в другой вопрос: кто такие котхи? Так вот, вы наверняка в курсе, что за весь период освоения галактики людям так и не удалось обнаружить внеземного разума. Котхи, разумеется, не в счёт. Зато планет, пригодных для жизни – хоть отбавляй. И на многих из них – пустые города, заброшенные строения и прочие признаки когда-то давно существовавших цивилизаций. Причём, нигде нет следов войн, разрушений, катастроф…
– Можно без подробностей, – поторопила его Вьорика. – Знаем. И что?
– Так вот, уже лет триста, как существует версия, что нормальный срок существования любой цивилизации – тысяча, полторы, в крайнем случае, две тысячи лет с момента возникновения. А потом разумные существа, независимо от формы жизни – гуманоиды, рептилоиды, медузы, кристаллы – приходят к совершенству, поднимаются к вершинам духа, постигают все тайны материи, пространства и времени, переходят в энергетическую форму существования и присоединяются к сообществу котхов. – Тиглат посмотрел на капитана, будто надеялся что-то прочесть в его лице.
– Я слышал о такой гипотезе, – на всякий случай сообщил Егор.
– И я, – добавила Вьорика.
– Котхи, насколько я знаю, эту версию не подтверждают, но и не опровергают, – заметила Наики.
– Так вот, – продолжил Тиглат, – поскольку человечество выбивается из этого правила, котхи, возможно, переселили часть людей на эту планету, чтобы проверить – само человечество является аномалией или вся проблема связана с местом расположения Солнечной системы. Они, вероятно, надеялись, что, сменив обстановку, люди пойдут путём, обычным для прочих форм разумной жизни. Но, как говорится, фокус не удался. Повторяю – это всего лишь версия.
– Меня другое интересует, – после непродолжительной паузы заявила Наики. – Почему котхи вообще терпят нас? Вот мы такие – упорно нежелающие или неспособные достичь совершенства. Тупиковая ветвь. Технологическая цивилизация. Сообщество злодеев и жертв, тиранов и рабов, эгоистов и придурковатых романтиков. Наверное, без нас им было бы спокойнее. Сам факт нашего существования разрушает привычную для них мировую гармонию. Почему они терпят нас? Почему они хотят, чтобы мы продолжали своё существование? Зачем им нужно, чтобы мы спасли эту планету, а заодно и всю нашу жалкую расу, которая, к тому же, заполонила половину галактики?
– Похоже, общение с манихеем не прошло для тебя даром, – сказал капитан, но, заметив, как японка побледнела, каким напряжённым стало её лицо, тут же пожалел о сказанном.
– Ещё неизвестно, чья ветвь тупиковая, – Тиглат поспешил смягчить ситуацию. – Есть предположение, что человечество – единственное, что наполняет хоть каким-то смыслом существование котхов. Вот они-то действительно в тупике. Они достигли совершенства, или, скорее, того, что лишь при самом поверхностном взгляде может показаться совершенством. Они способны властвовать в реальном мире, зажигать звёзды и затыкать чёрные дыры. И всё же мы остаёмся для них загадкой, которую они не в состоянии разгадать. Мы непредсказуемы. Мы неподвластны их логике. И это создаёт интригу. Ходят слухи, что где-то есть планеты, заселённые котхами, принявшими человеческое обличье, чтобы прожить обычную жизнь, испытать боль, страх, радость, счастье, любовь и смерть. В своём естественном состоянии они подобны Адаму, ещё не вкусившему яблока с древа познания добра и зла. Так что мы им интересны. Но я не зря в самом начале нашего разговора упомянул о некой игре, чем вызвал ваше недоумение.
– Да! И что за игра? – напряжённо спросила Вьорика.
– Отдельные наши аналитики предполагают, что человечество со всеми его интригами, политикой, экономикой, страстями, мечтами, творчеством стало для котхов единственным, что вносит хоть какое-то разнообразие в их монотонное бытие. Это и есть игра, которая отвлекает их от осознания того, что они достигли вершины и оказались в тупике. Но не подумайте, что мы для них – всего лишь дрессированные блохи, которые забавно прыгают. Кто-то из этих совершенных существ, возможно, надеется, что мы, именно мы, когда-нибудь подскажем им, где находится выход из тупика, в который они угодили. Так что смертельная угроза человечеству, за которую они должны нести свою долю ответственности, должна тревожить их не меньше, чем нас…
Глава 19
Мелкие подлости делаются из страха, крупные – из ненависти. Но и те и другие ничтожны по сравнению с подлостью, совершаемой ради денег, славы, власти и прочих выгод, позволяющих одному человеку возвыситься над другими.
Нареандранатх Кхан, индийский философ и политический деятель, XXVII век
29-го дня месяца Улулу, святилище Шамаша, территория Свободного Кетта
Она ждала рассвета. С тех пор как эта величественная пирамида стала её домом, Флора не упускала возможность встретить рассвет, сидя на поребрике, окружающем верхнюю площадку этого древнего строения. Она дожидалась появления восходящего светила в белом коротком балахоне, легкомысленно свесив загорелые стройные ноги вниз, подставляя лицо первым лучам, отдавая во власть прохладного утреннего ветра тяжёлые пряди волос. Правда, с некоторых пор она заметила, что где-то внизу, в сумраке, где вершина самой высокой из окрестных гор до последнего момента заслоняет дно долины от солнца, собираются зеваки. И с каждым разом их становилось всё больше. Пока их не слишком много по сравнению с той несметной толпой, что собирается здесь ближе к полудню, ожидая её очередной проповеди, но кто знает, что будет завтра или через неделю? Ей и сейчас казалось странным, что эта огромная масса народа с таким трепетом внимает каждому её слову, бросив все дела. Здесь никого не обязывают слушать её проповеди. Можно подумать, что им не надо пахать и сеять, стоять у станка, заботиться о своих семьях. Можно подумать, будто её речи для них важнее хлеба насущного. Может быть, сегодня и стоит им об этом сказать? Может быть, отправить их куда подальше, сказать, что праздность и безделье губительно для каждого из них. Они должны однажды понять, что им не стоит ждать от неё чудес, что она не пошлёт им манну небесную, что чудо могут совершить только они сами – лишь мужество и трудолюбие помогут им обрести силу, способную противостоять любому врагу, самому бесчеловечному, самому жестокому.
