— Я могу вам чем-то помочь?
Она тянет с ответом. Медленно, словно издеваясь, проходится по мне взглядом. Изучает, сравнивает.
— Да, мне нужен Дима. Где я могу его найти?
Это паранойя. Но меня охватывает паника. Ладони становятся ледяными, по спине пробегает холод. Чтобы спрятать от нее дрожь, я обнимаю себя, пряча ладони.
— Он в кабинете. Я могу позвать его сюда…
Девушка издевательски вздергивает бровью.
— Нет, милочка. Спасибо. Лучше я к нему.
Я киваю, возвращая взгляд к букету.
— Самира.
Поднимаю глаза. Агата все еще стоит рядом. Она наклоняется к стойке, сокращая расстояние между нами.
— Я знаю, чей это подчерк. И не позволю его забрать.
* * *
— Сами, идем, все уже на празднике.
Аня была такой счастливой и воодушевленной. На секунду даже стало завидно. Я погрязла в страхах и сожалениях. И не знаю, как выпутываться из этой ямы.
Аня переводит взгляд на розы и ошарашено замирает.
— Ого, — ее глаза расширяются так сильно, что мне становится смешно.
— Твои?
Она касается бутонов и, наклонившись, вдыхает их аромат.
— Хочешь, подарю? — прячу нервоз за смехом. Спешу навести порядок на столе и выхожу из-за стойки.
— Идем, чего зависла? Цветов не видела?
Аня следует за мной.
— Слушай, ну и романтик наш Шестаков. На работу цветы принес. Просто так или праздник какой?
Я решаю не переубеждать подругу.
— Просто так.
Мы проходим в кабинет к Диме. Именно здесь ребята решили затеять посиделки. Клиника уже пуста, пятнадцать минут назад мы закрылись, поэтому можем расслабиться.
Здесь полно шариков, еды и выпивки. А еще народу столько, что некуда сесть. Но это совершенно не проблема. Девчонки — медсестры уже вовсю танцуют под музыку. В руках у каждой по бокалу шампанского, а именинник восседает во главе стола, рядом с Шестаковым.
Как только мы входим в кабинет, Дима тут же поднимает на меня глаза. Я улыбаюсь ему, чувствуя, как по спине пробегает холодок. До сих пор не придумала, как объяснить ему цветы, а он обязательно узнает о них. Когда наши взгляды встречаются, Шестаков, прищурившись, отводит глаза, будто теряет ко мне интерес.
Мне больно от увиденного. Неприятно его поведение, а в душе зарождается тревога. И она достигает максимальных размеров в тот момент, когда я вижу Агату, подошедшую к Димке. Ее руки на его плечах. Наклонившись, она что-то шепчет ему на ухо. Он серьезен и сосредоточен. Кивает ей, после чего девушка забирает сумку и направляется к выходу.
Сказала. Она ему все рассказала о записке и цветах! Что теперь будет? Что скажет Дима? Тысяча вопросов и страхов в голове. Аня берет меня за руку и ведет к столу. Мы устраиваемся с краю, потому что все остальные места уже заняты. Я понимаю, что должна подойди к Димке. Поздороваться и объясниться с ним. Он не видел меня со вчерашнего вечера к клубе. Но я боюсь. Как последняя трусиха сижу рядом с подругой и усиленно делаю вид, будто все в полном порядке.
Шестаков даже не смотрит на меня. Девчонки отпускают шутки по поводу нас, а он просто отводит взгляд, делает вид, словно не понимает о чем они. Дима расстроен, и мое сердце сжимается от страха, а чувство вины грызет душу, будто зверь.
Спустя полчаса народ уже под хорошим градусом. Именинник отплясывает посреди импровизированного танцпола, ребята расходятся кто покурить, кто в дамскую комнату. Я сижу за столом, рядом с Анькой. Подруга сегодня немногословна и не настроена на бурное веселье в отличие от вчерашнего.
— Ань, с тобой все в порядке?
— Да, милая, голова болит жутко. Так что я сегодня грустный трезвенник.
Вдруг чувствую чьи-то ладони на своих плечах.
— Я ухожу, ты со мной?
У него напряженный голос. Мне становится не по себе. Но я понимаю, что должна быть с ним. Говорить, успокоить. Все рушится, и я не могу допустить этого.
— Да, конечно.
Попрощавшись с Аней, подхожу к имениннику. Поздравив и извинившись за скорый уход, следую за Димкой. Его уже нет в здании. Захватив сумочку с ресепшена, выхожу на улицу. Машина Шестакова уже у входа в ожидании меня.
Дима молчит. Практически всю дорогу мы едем в тишине. Я начинать разговор, боюсь, что он выведет нас не туда. Дима изредка бросает на меня колкие взгляды. Будто что-то хочет сказать, но все не решается.
— Красивые цветы у тебя на столе. Тайный поклонник? — спрашивает он вдруг, остановившись на перекрестке.
Меня бросает в озноб.
— От него? — слетает с его губ напряженное.
Я молчу. Разве есть смысл отпираться? Или говорить то, что он и так знает.
— Я не просила его. Эти цветы ничего не значат. Я хотела их выкинуть.
Он усмехается горько.
— Что ж не выкинула?
Поднимаю на него глаза, Дима смотрит на меня в упор. В его взгляде нет злости или ревности. Грусть и предчувствие скорого конца. Я не хочу, чтобы он так думал. Потому что я не допущу этого.
Поворачиваюсь к нему, накрывая его руку своей.
— Дим, это ничего не решило бы. И не решит. Каждый из нас совершает ошибки. Но ведь кто не безгрешен, скажи?
Он хмурится. Не понимает до конца, о чем я, но чувствует правду. Я вижу это по его глазам.
— Будет сложно, он не отступиться просто так. Он опасен, он может навредить. Ты знал о моем прошлом с первого дня. Ты знал о том, как много меня связывает с ним. Но я хочу, чтобы у нас с тобой было все как прежде. Как до его появления. Если так невозможно, я пойму. Но не рви мне душу, не упрекай, пожалуйста.
Шестаков молчит. Резко дает по газам, перестраиваясь в правый ряд, паркуется в первом возможном месте. А потом резко притягивает к себе, обхватив ладонью мой затылок.
— Я не отдам тебя ему, слышишь? Я люблю тебя, Сами. И мне пох*й, кто он. Если потребуется сражаться, я буду это делать. Даже не смей думать, что когда-то мы будем не вместе… поняла?
Мой лоб упирался в его. Я смотрела в его глаза, и думала только о том, что хочу спрятаться в них. От всего мира. От Заура, от чувств к нему, которые сжирают мою душу заживо.
Димка теплый, уютный, заботливый. Он — хороший и будет замечательным отцом для своих детей. Именно такой я вижу свою жизнь — без боли и крови, без грязных тайн прошлого. Все остальное — блажь. И как ее не назови, блажью она и останется.
— Спасибо тебе, — слетает на выдохе. Вместо ответа, он накрывает мои губы поцелуем.
* * *
— Я в душ. Позже сварю себе кофе. Ты будешь?
