В этот момент все становится на свои места. Я понимаю, зачем Заур приходил к глав врачу. Он искал доказательства. Мою историю болезни. Он все знает.
И меня накрывает паникой. Я понимаю, что сейчас он убьет нас. И меня, и Диму. Заур не простит никогда. И даже не станет интересоваться причиной. Почему мне пришлось так поступить. Ему плевать. Для него я тоже теперь лишь грязь под ногами.
— Что ты несешь?! Заур, прекрати! — я кричу на него, все еще пытаясь оттолкнуть. Гортань содрана, страх парализует. Руки трясутся, все словно не взаправду.
Заур вдруг поднимается. Хватает его за грудки, встряхивает так, что Дима убирает руки от лица.
— Ты убил его!!! Убил!!!
— Нее-ет, все не так, — стонет, рыдает Шестаков. Я вижу, как по его лицу катятся слезы.
— Остановись, Заур! — молит он. — У меня не было другого выбора!
Он поднимается, резко дергает Диму, переворачивая его на живот. Хватает его за запястье, вытягивает руку, а ногой придавливает его к земле.
— Этими бл*дскими руками ты лишил жизни моего сына! Моего сына, сука! — кричит он на ухо Диме. — Ты же не думал, что останешься безнаказанным?
Я понимаю, что он пытается сделать. И прихожу в ужас от его намерений. Хватаю со всей силы за его волосы, тяну на себя. Странно, но в этот момент мне совсем не страшно. Сейчас все, о чем я могу думать — как спасти Диму. Как закрыть его от гнева Зу.
— Отпусти! Отпусти его!
Он отпихивает меня.
— Не трогай меня, сука!
Резкий рывок руки, и мою голову опаляет ударом. Словно каменная плита придавливает сверху. Я падаю на землю в ушах звенит, и сквозь надвигающуюся темноту в глазах я вижу, как он приподнимается и ломает ногой руку Диме. Раздается жуткий хруст, Дима ревет так, что мои уши глохнут. Меня тошнит. Приподымаюсь на локтях, а в следующий момент все содержимое моего желудка выплескивается наружу.
— Это был мой сын! Мой!
Вижу Диму лежащего на земле, скрученного от дикой агонии. Я хочу закрыть его собой, хочу защитить от этого монстра. Но стоит мне подползти, Заур вдруг поворачивается ко мне. Я не узнаю его. Это чудовище, монстр. В его глазах непроглядная тьма и ни капли человеческого. Он смотрит на меня так, словно я тварь последняя. Столько презрения и ненависти в нем.
— Сюда иди…
— Нет…
Пячусь. Но он подходит. Присаживается рядом и хватает меня за челюсть.
— За что? Скажи? — у него подбородок дрожит. Во взгляде злость, а вокруг глаз кожа красная, воспаленная. — Скажи, за что ты так с ним? — сейчас в его голосе боль, и меня накрывает агонией.
Он смотрит так, будто задушить хочет, но сдерживается.
— Неужели я настолько мразь, что ты даже ребенку моему жить не разрешила?
Я качаю головой, плачу, пью его боль. Она наша, на двоих, общая.
— Я ведь спрашивал тебя, спрашивал, — в уголках глаз появляется влага. Он говорит это тихо, словно сил больше нет. Если бы не стоны Димы, я бы подумала, что вся его злость мне приснилась.
Заур наклоняется ко мне. Между нашими лицами считанные миллиметры.
— Ты соврала мне, — выдыхает в самые губы. — Ты в глаза мне так нагло смотрела и говорила, что не было его… совсем не было… Ты ВРАЛА МНЕ!!! — я вздрагиваю от оглушительного крика, а в следующий момент его тяжелая рука отвешивает мне пощечину. Мне больно, слезы душат, но страх не дает говорить. Все совсем не так, но разве ему это важно? Я в его глазах мразь. И он уничтожит меня.
— Заур, все не так…
Он хватает меня за подбородок. Больно сжимает, заставляя в глаза его черные посмотреть.
— Открывать свой поганый рот будешь только когда я разрешу, поняла? — произносит это с презрением. Больше нет боли. Только лютый арктический холод в глазах.
По щекам стекают безмолвные слезы. А он кривится так, разминая шею.
— Ты умерла для меня, Самира. Сдохла. Ты убила себя сама, вместе с моим ребенком. Теперь ты не дороже шлюхи. Самой дешевой подстилки, — он запускает пальцы в мои волосы, сжимает их, доставляя мне боль. Но эта боль не значит совсем ничего. То, что творится внутри от его слов — вот что настоящий ад.
Он тащит меня к выходу, по асфальту. Я не могу думать не о чем, кроме того, чтобы хоть на каплю ослабить его хватку. Боль взрывает каждый миллиметр тела. Я кричу, но сама не слышу себя. Притащив к машине, он на секунду выпускает меня, давая возможность сделать маленький вдох. А потом его грубые руки подхватывают меня и забрасывают в багажник. Я еле успеваю закрыть лицо ладонями, когда хлопает сверху его крышка, погружая меня в полную темноту.
Глава 16
Он делает мне больно. Тащит за руку. Я не успеваю за ним. Спотыкаюсь и падаю, но Заур не дает возможности даже подняться. Он продолжает двигаться дальше, пока не спускает по лестнице в подвал своего дома. Туда, где в прошлый раз я нашла его.
Зу заталкивает меня внутрь какой-то комнаты. Она находится напротив спортивного зала. Я вижу, что он собирается уходить и мне становится еще страшней. Я не хочу здесь оставаться. Он не должен закрывать меня в этой клетке. Кричу ему сквозь слезы.
— Заур!
Он замирает. Спина сгорблена, держится за ручку двери. Даже не смотрит на меня. Но так лучше. Так страх немного отступает.
— Все было не так, как ты подумал. Ты должен узнать правду…
Я вижу, как напрягается его спина, мышцы будто налиты бронзой. Он поворачивается боком.
— Не надо. Просто заткнись и дай мне остыть.
Я на коленях. Смотрю на него, понимая, что натворила. Я виновата кругом. Во всем. И в его, и в своей боли, и в случившемся с Димой. По щекам текут слезы, меня ломает изнутри.
— Я не убивала его, Заур…
Не успеваю договорить, он разворачивается и устремляется ко мне. Его пальцы на моих скулах. Он сжимает их так сильно, что мои зубы режут внутреннюю сторону щек до крови. Я не могу думать ни о чем другом, кроме того, чтобы он поскорей отпустил меня. Даже ненависть в его взгляде сейчас не имеет на меня такого эффекта.
— Лучше закрой свой поганый рот и не говори о моем ребенке. Если только не хочешь, чтобы я тебя грохнул, — цедит сквозь зубы, брезгливо. — Прямо здесь, Самира. Ты же не хочешь этого?
Прикрываю глаза, чувствуя, как скатывается по щеке слеза.
— Вот и хорошо, — он отталкивает меня.
Я падаю на пол, ударяясь плечом. Хлопает дверь и звучит щелчок замка. Он ушел, оставив меня здесь одну. В полутемном подвальном помещении, на холодном мраморном полу. Разбитую, сломленную и потерянную.
* * *
Я не знаю, сколько пролежала так. Не плакала, не стонала, звука не произнесла. Я смотрела в темную пустоту и думала о том, что устала. Бояться, переживать, убегать. Последние пару лет со мной произошло столько плохого, что уже и не верится в хороший исход. Лишь одно меня тревожило — Димка. Я боялась даже представить, в каком состоянии он был, когда Заур утянул меня к машине. Что с ним? Что с рукой? До сих пор в ушах тот ужасный звук, когда он сломал Шестакову руку.
