Вот это было больно. Грызущее, убивающее чувство вины не давало мне вздохнуть.
А потом открылась дверь. Я даже не заметила, как это произошло. Просто в один момент мои глаза ослепило ярким светом галогенных ламп коридора. В проеме стояла высокая мужская фигура. Это был не Заур.
— Поднимайся, идем наверх.
Алан. Прикрыла глаза, выдыхая. Значит боль и унижения на время отложим. Я попыталась подняться, но руки не слушались. Тогда Алан подошел ближе, и, подхватив меня, помог встать.
— Идти сможешь? — он окинул меня хмурым взглядом. Мне не нравилась жалость в его глазах, но говорить я ничего не стала.
— Я пить хочу, — попыталась произнести, но голос царапал сухую слизистую.
— Сейчас поешь и попьешь, подруга. И душ примешь, — хохотнул, помогая подняться вверх по лестнице.
На каждом шагу стояла охрана. На первом этаже, на втором. Заур устроил из дома настоящий штаб, крепость. Мне не сбежать. Пока он сам не выпустит меня, я никуда не денусь.
Алан завел меня в просторную комнату. Здесь приятно пахло цветами, а шторы на окнах были задернуты, так что в помещении царил полумрак. Двуспальная кровать, широкий стол и плазма на телевизоре. В углу комнаты стоял тренажер. Когда Алан закрыл за собой дверь на замок, я поняла, что это и есть моя тюрьма. В груди разлилась горечь. Я усмехнулась.
— Он переживает, что я располнею? Тренажер… пригласил бы еще фитнесс тренера.
Алан не оценил мою шутку. Резанул по мне колким взглядом.
— Ели хочешь еще один труп, то можешь попросить о фитнесс тренере.
Его слова про труп заставили меня задрожать. Алан одним предложением вернул меня в реальность.
Я вскочила с постели. Так резко, что моя голова закружилась.
— Скажи, что с Димой? Ты знаешь? Он жив? — я вцепилась в рукав мужчины. Он в этот момент играл с пультом телевизора. Алан как-то странно покосился на меня, усмехнулся.
— Это все, что тебя волнует? Сами, ты не о чем другом не хочешь поговорить?
— В данный момент это единственное, что важно.
Он молчал. Долго смотрел мне в глаза. Осуждающе, виня меня во всех бедах своего друга.
— Живой. Что с ним станет то? Гипс наложили, в больничке лежит. Пару ушибов и небольшое сотрясение.
Прикрыла глаза, чувствуя, как подступают слезы. Живой. Спасибо. Не знаю, к кому я обращалась. К вселенной или к богу, который давным-давно оставил меня. Но сейчас я чувствовала огромное облегчение.
— А твоя судьба? Она тебя не волнует?
В этот момент в дверь постучали. В комнату вошла девушка с подносом в руках. Она поставила его на стол, и, пряча взгляд в пол, быстренько удалилась из комнаты.
Алан улыбнулся, наблюдая за мной.
— Ешь, давай. Подкрепляйся. Силы тебе нужны.
Я не была голодной. Но я не знала, что произойдет дальше и когда в следующий раз мне получится поесть. Я устроилась за стол, Алан пялился в экран.
Мясо было сочным и нежным. Не заметила, как съела половину бифштекса. Запив свой ужин минеральной водой, отставила тарелку в сторону.
— Что будет дальше? Что он собирается делать?
Алан пожал плечами.
— Это ты мне скажи, Самира. Это же ваши с ним игры.
Он пытался сделать мне больно? Если «да», то пусть даже не тратит сил, Заур поставил огромную планку. Алану при всем желании не дотянуться.
— Хорошо. В каком он состоянии. По шкале от нуля до десяти.
Алан обернулся, посмотрел на меня из-под хмуро сведенных бровей.
— Все сто, Сами.
Я кивнула. Тошнота подступила к горлу, а по телу разлилось тревожное ощущение. Я понимала все это и сама. Обратной дороги нет. Заур не даст мне уйти. Он утянет за собой в свое болото и задушит безумием.
Алан поднялся с кресла и забрал поднос.
— Прими душ и поспи. Заура сейчас нет. Но когда вернется, ты должна быть сильной, Сами.
Я кивнула, пытаясь сдерживать слезы.
— Как все похоже, — усмехнулась. — Два года назад он также похитил меня и держал в комнате. Я была его пленницей…
Алан замер у дверей. Он молча смотрел на пустой поднос.
— Раньше я жалел тебя, Самира. Думал, что ты жертва обстоятельств. Потом… я жалел его, — он поднял на меня глаза. В них не было ни единой эмоции.
— А теперь я понимаю, что вы — одно целое. Вы как раковая опухоль. Сжираете все живое, что есть рядом. Прости, но теперь я тебе не помощник.
Прикрыла глаза, запрокинув голову. Нет, я не могу позволять себе быть слабой. Только не сейчас.
— Алан. Скажи, кто сказал Зауру о ребенке? Как он узнал?
Алан посмотрел на меня задумчиво. В его взгляде читался вопрос: «Ты еще не догадалась?».
— Ревнивая женщина порой творит необдуманные поступки.
* * *
Сегодняшняя ночь как никогда темная и тревожная.
Я пытаюсь уснуть. Закрываю глаза, но голова тяжелая, мысли не отпускают. Вдруг раздается дверной щелчок, я слышу его шаги. Даже так, не глядя, я знаю, что это именно он. Внутри все дрожит от тревоги.
Спустя несколько секунд матрац продавливается. Он садится рядом, смотрит на меня, молчит. От него разит алкоголем, и мне страшно, потому что пьяный Заур еще более чокнутый.
Я делаю вид, будто сплю. Но я так сильно боюсь его, что мое сердце грохочет о ребра. Оно выдает меня. Спустя несколько секунд тишины, я чувствую касание его пальцев к своим волосам. Вздрагиваю. Тишину комнаты нарушает его хриплый смех.
— Херовая с тебя лгунья. Никогда не умела делать этого… — произносит он с улыбкой. Но тон его голоса грубый, наполненный гневом.
— Странно, что в последний раз я повелся на твою ложь.
Я молчу. Прятаться и дальше нет смысла. Распахнув глаза, смотрю на темный силуэт его профиля. Заур прислоняет к губам бутылку и делает несколько глотков. А потом протягивает ее мне.
— Пей.
— Не хочу, — выдавливаю хриплое.
Он буквально толкает в меня бутылкой.
— Я, бл*ть, спросил тебя хочешь или нет? Я сказал, пей! — от толчка некоторое количество содержимого выплескивается на постель. В воздухе витает запах виски.
Я знаю, что он добьется своего. Противиться — все равно, что нарываться на еще больший гнев. Да и понимаю, что пережить пребывание здесь мне будет легче так, напившись.
Делаю большой глоток, прямо из горла. Жидкость обжигает слизистую гортани и пищевода. Кривлюсь. А он смеется.
— Давай, давай. Ты мне пьяная нужна. Не хочу снова слушать твои истерики.
Я боюсь его. В его взгляде, в каждом жесте, в голосе столько безумия и злости. Он сделает со мной все что пожелает. Здесь я полностью в его власти и меня никто не спасет. Мои руки трясутся, и я устала от этого ощущения — постоянного ожидания конца. Все что могло случиться, произошло. Так зачем мне жрать себя понапрасну?
