— Конечно, — она поднимает со стола стационарный телефон и протягивает его мне, установив на небольшой выступ.
Выдыхаю мысленно и набираю по памяти номер Димы. Три гудка, и я слышу его голос. Слава Богу!
— Дим, это Сами. Я в больнице на Некрасова. Жду тебя на втором этаже у кабинета гинеколога.
В трубке звучит короткое: Понял.
Не знаю, правильно ли я поступаю, согласившись на встречу с ним. Если, не дай бог, узнает Заур — быть беде. Но я не могу пройти мимо, не могу просто исчезнуть из жизни Димы, словно его и не было. Он был рядом со мной в очень трудный период. Он заботился обо мне, о моем здоровье как физическом, так и моральном. Я поговорю с ним, извинюсь. Я хочу, чтобы он знал, что всегда будет для меня близким человеком.
Я так ждала его! Рядом со мной сидело четыре девушки, они все ждали приема врача. И когда вдруг в коридоре появился он, я подскочила так резко, что сумка, лежащая у меня на коленях, с грохотом свалилась на пол.
— Димка, — улыбнулась, когда он обнял меня. Его рука была в гипсе, и здоровой он провел по моим волосам. Всматривался мне в лицо, будто не верил своим глазам. Да и я не могла сдержать слез. Рядом с ним так хорошо уютно и спокойно. Наконец-то он здесь. И я могу доверить ему абсолютно все, что в моей голове! Я могу рассказать Димке о беременности, не таясь, и быть уверенной, что он не осудит и не предаст.
И эти слова слетели с губ, прежде, чем я смогла себя остановить.
— Дим, я беременна…
Возникла немая пауза. Я видела, как он напрягся. Отстранился немного, осматривая меня.
— Только что была на приеме. Три недели, говорят, с плодом все хорошо, — проговорила с улыбкой.
Он кивнул.
Дима кивает. Отводит взгляд в сторону, прижимая меня к себе.
— Сами, да что ж ты так… из огня да в полымя…
Мне не нравится то, как он говорит то ребенке.
— Не злись. Заур поступил с тобой отвратительно, Дим. И за это я прошу прощения, не знаю, можно ли это простить… Но ребенок. Его не трогай…
На его губах улыбка робкая, а глаза все равно тревожные.
— Да разве я о ребенке? — снова прижимает к себе. — Идем, — перехватив меня под локоть, ведет к лестнице.
— Мы куда?
Дима бросает на меня встревоженный взгляд.
— Нам очень нужно поговорить. А еще мне нужна твоя помощь, Сами.
— Так, давай поговорим здесь…
Он качает головой.
— Слишком опасно. На третьем этаже лаборатория. Там никого нет, там никто нам не помешает.
Я верю ему и позволяю себя увести. Мы поднимаемся на лифте, а я смотрю на него и понимаю, как сильно он изменился с последней нашей встречи. Похудел, встревоженный какой-то, дерганный. И глаза его — потухшие, будто горем убитые.
— Дим, как ты вообще? — нарушаю тишину, и в этот момент раздается сигнал, говорящий о том, что мы прибыли на нужный этаж.
— А как я могу быть, Сами? — улыбается, и снова тянет за собой.
Мы заходим в третью по счету дверь. Я вижу как Дима закрывает ее на ключ, и в груди просыпается волнение.
— Дим…
Он оборачивается, посылает робкую улыбку.
— Чтобы нам никто не помещал, Сами…
— Добрый день, Самира, — раздается за спиной мужской голос, и я застываю в ужасе.
У дальней стены, за столом, заставленным какими-то пробирками сидит мужчина. Ему лет сорок на вид. Незнакомец не сводит с меня глаз.
— Дима, что здесь происходит? — мне вдруг становится страшно. Единственное, что я хочу — сорваться и убежать отсюда. Но за моей спиной Шестаков, и он вряд ли позволит мне это сделать.
— Сами, ты же веришь мне? — его руки оказываются на моих плечах. Я хочу отойти, но Димка так преданно смотрит мне в глаза. Разве он может сделать мне плохо?!
— Мы просто поговорим. Это Алексей Викторович, он следователь. И нам нужна твоя помощь…
— Чем я могу помочь? Я…
— Присядьте девушка, — следователь указывает на стул напротив него.
Я поворачиваюсь к Димке, он кивает.
Прохожу и послушно устраиваюсь на месте. Перед мужчиной на столе папка с документами, он тянется, чтобы открыть ее, но Димка останавливает.
— Она беременна. Не нужно ей этого видеть.
Мужчина хмурится, замирает. Послушно закрывает папку.
Я ничего не понимаю. Смотрю на них, и с каждой пройденной секундой волнение в груди все больше нарастает.
— Дим, тогда ты начни, а потом я объясню суть проблемы.
Шестаков подходит ко мне, присаживается на стул напротив. Пододвигается так, что наши колени соприкасаются.
— Мои родители пропали, Сами. Пропали несколько дней назад, — его голос становится ломаным. Дима прочищает горло, пытаясь собраться с силами. Я уже понимаю, что он мне скажет, и мне самой становится плохо. Я противлюсь этой мысли, но она упрямая, она лезет в мой мозг.
В его глазах слезы.
— Вчера со мной связался Алексей Викторович. Он показал мне фото… отца нашли..- голос Димки срывается. И ему требуется несколько секунд, чтобы собраться.
Я беру его за руку, мне больно вместе с ним. Дима хороший, и я люблю убийцу его родителей. Разве есть мне какое-то оправдание? Разве мне он должен изливать свою боль и доверять? Я достойна только ненависти и презрения…
В разговор вмешивается следователь.
— Игоря Шестакова нашли в лесу. С дыркой от пули во лбу и со следами насилия по всему телу. Порезы ножом, электрометки на…
— Достаточно, — рычит на него Димка. По его лицу скатывается слеза. Он упрямо стирает ее рукавом и сжимает мою ладонь.
— Простите, Дмитрий, но девушка должна понимать, с кем мы имеем дело.
Он возвращает ко мне взгляд.
— Его пытали перед смертью, — голос следователя абсолютно спокойный.
— Пытали с особой жестокостью. Издевались, а потом убили. Маму Дмитрия мы так и не нашли, но принимаем все возможные усилия. У нас есть информация, что Шестаков Игорь имел какие-то отношения с некто Зауром Аббасом. И у нас есть сведения, что убил его именно он.
— Сведения? — мой голос хриплый, я его не узнаю. Нервно тереблю ремешок сумки. Мне до сих пор кажется, что все происходящее дурной сон.
— Доказательств нет. Но это он, Самира. Простите, я понимаю, что вам сложно в это поверить…
— Сами, — окликает Дима. Я поворачиваюсь к нему.
— Ты знаешь как я люблю тебя… И твоя беременность — для меня это также важно, как и для тебя. И я клянусь, я сделаю все, чтобы ты и малыш были в порядке. Но он — настоящий монстр. Ты понимаешь, как тебе опасно быть с ним?! Особенно сейчас!
