Он отпускает меня, снова хочет уйти.
— Но ты мне нужен! Зу! Ты мне так нужен! — я плачу.
Он замирает в дверях, опирается руками о косяк. И хочет уйти, и вижу, что не может. Что-то не дает ему сделать это.
— Я не хочу одна… я хочу с тобой… — приближаюсь к нему. Дотрагиваюсь до его плеч. Он так напряжен, будто камень. Но не сбрасывает моих рук, не отстраняется. Я знаю, что делала ему больно, не меньше того, сколько делал он. Я знаю, что мы оба сложные и неправильные. Но я люблю его, и я не готова его отпустить. Никогда не буду готова!
— Прости меня, слышишь, я так виновата… — голос срывается, слезы мешают говорить. Прислоняюсь лбом к его спине твердой, умоляя мысленно не быть таким упертым, не быть жестоким. Хотя бы сейчас!
— Я не верила тебе, я позволила одурачить себя и я никогда этого не прощу! Но ты мне нужен и ему…
Мы молчим. И эта тишина бьет по нервам будто молот. Бам. Бам. Больно. Невыносимо терпеть. Невозможно остановить это…
— Ты всегда считала меня монстром, Сами, — таким же тихим, безжизненным голосом. — Я он и есть. То, что моё по праву, по-другому любить не умею.
Он делает шаг, выходя из комнаты. А я просто стою и смотрю. Малыш вдруг так сильно ударяет ножкой в область печени, я ойкаю и начинаю падать. Зу реагирует молниеносно. Обернувшись, увидев мое состояние, подлетает и ловит меня.
— Что случилось? — голос аж звенит от напряжения. Глаза безумные, шарят по моему телу.
Молчу. Смотрю в его глаза испуганные, родные. И слова вымолвить не могу. Не хочу, чтобы выпускал из рук.
— Сами, тебе больно, детка? — он поднимает меня на руки и несет на диван.
Укладывает осторожно. Я киваю. А он замирает в нерешительности.
— Коснись его… — шепчу. А он прищуривается так. Понимает, что никакой опасности мне не грозит. Отстраняется. Словно обязательно сделает мне больно, навредит.
— Я сейчас наберу Алана, — такой взволнованный. Пытается подняться, а я хватаю его за руку. Опускаю ноги на пол, поднимаюсь и встаю перед ним. Так, что мой живот оказывается на уровне его груди.
Тянусь к нему, замирает. В его глазах впервые смятение. Так непривычно видеть его таким… неуверенным в себе…
Касаюсь пальцами его скулы. Колючая. Провожу по ней, вижу как вздрагивают его ресницы. Пытается не показывать свое слабости, но для меня сейчас он как раскрытая книга.
Зу смотрит в мои глаза напряженно, будто подвоха ждет. Знаю, что может сорваться в любую минуту. Он как дикий хищник, никогда не знавший человеческого тепла. Хищник, вдруг попавший в теплый и уютный дом. Он хочет расслабиться, позволить себе насладиться нежностью и лаской, но с другой стороны постоянное ожидание опасности заставляет его быть в напряжении.
— Ты написал мне кое-что… — произношу шепотом, боясь спугнуть его. — Сказал, что не сможешь стать хорошим отцом…
Зу хмурится. Понимает, что Алан был у меня.
— Я не согласна. Как бы глубоко ты себя не закопал, Заур, всегда есть шанс. Между нами было много плохого, но также есть одно очень важное, то, что позволяло нам с тобой держаться. Наша любовь. Ты сложный, ты дикий, ты жестокий, но я знаю, что ты не сделаешь ему больно. Я знаю, что больше не сделаешь больно мне.
Вожу пальцами по его лицу. По линии скул, по линии бровей, по очертаниям губ. Постоянно трогаю его, отвлекаю. Хочу, чтобы выслушал и поверил. Хочу, чтобы позволил себе расслабиться, чтобы позволил себе остаться со мной.
— В том, что произошло между нами много и моей вины. Я долго не могла простить тебе отца… — мне больно об этом говорить, но сейчас я должна.
— Я убегала от тебя, ты прав. Но когда у меня получилось, я поняла, что мне пусто, вот здесь, — беру его ладонь, прикладываю к груди, там, где сердце бьется.
— Мне пусто без тебя, Зу…
Его глаза красные. Скулы напряжены. Отводит взгляд в сторону, будто с силами собирается. Только остались ли они? Мне кажется, мы оба больше не хотим войны. Мы оба с пустыми магазинами и без защиты.
— Ты будешь смотреть на меня и видеть перед собой убийцу…
Его глаза жалят. Щетиниться, все еще не может довериться.
— Я буду видеть отца моего ребенка. Сложного, пережившего жуткую боль и утрату, но сумевшего выпутаться из всего. Пожалуйста, Зу, борись. Ты очень нужен мне, и ему.
Я кладу его руку на живот. Заур замирает. Тишина. Он так сильно напряжен. А потом малыш вдруг бьет ножкой прямо в место, где находится его ладонь. И это такое счастье! Видеть его испуганно-удивленный взгляд! Видеть то, как удивление сменяет радость и восторг. Он словно маленький мальчик, смотрит на живот, а малыш снова толкает его.
— Эй, привет, — хрипло, с нежностью в голосе. Впервые улыбается, так нежно, по-доброму. Его пальцы такие ласковые. Они гладят мой живот, а я прикрываю глаза, и чувствую, как слезы стекают по лицу. Теперь то я понимаю, почему девчонки в школе взахлеб рассказывали о том, как их мужья гладят животики. Теперь сама ощущаю, какой это кайф, и сейчас мое сердце поет от любви.
— А если не выйдет? Если я сделаю вам больно? Снова? — его неуверенный шепот разрывает мне сердце.
Смотрит на меня так, с волнением. И я понимаю, что сейчас ему нужна защита еще больше, чем нам с малышом.
Качаю головой. Ну уж нет. Не выйдет ему отпустить меня. Не теперь. Не после всего, что мы с ним прошли.
— Я буду рядом, Зу. Вместе мы справимся.
Он смотрит на меня напряженно. А потом обхватывает мой затылок, и притягивает к себе. Его губы касаются моих, и это словно взрыв тысячи фейерверков внутри. Как сотни оргазмов, как тысяча нирван! Я впиваюсь в его губы, и ничего не вижу, не слышу и не замечаю. Ничего не хочу, только его… только руки его и вкус. Только голос его, и дыхание. Чтобы наконец-то он был со мной здесь… наяву.
— Эй, Зу! — в комнату входит Илья. Заур усаживает меня к себе на колени, поднимает на друга хмурый взгляд.
— Мой победил, ты торчишь мне пятеру!
Заур смеется, поглаживая мою спину, мои ноги. Он так бережен со мной сейчас. А я ни на миг не свожу с него глаз. Насмотреться не могу.
— Поехали домой? — спрашивает, глядя в глаза мне.
И в первые я думаю о том особняке с теплом.
Зу поднимается, обнимая меня за талию, ведет к выходу.
— Пятера с тебя, — продолжает наседать Илья.
— Да хоть десятку, Верх. Все равно я тебя сделаю при любом раскладе…
Илья окидывает нас прищуренным взглядом. Убирает руки в карманы джинсов, слегка склонив голову набок.
— Да тебе и драться то больше незачем, брат. Вернулась то птичка домой, — кивает на меня.
Зу хмурится. Ему не нравится столь пристальное внимание мужчины ко мне.
