На свидание она собралась. Какая все-таки упрямая и упертая. Это ведь уметь нужно, всего одной фразой вывести из себя. На прочность мои нервы проверяет? Я ей устрою свидание, блин. Не забудет никогда.
Освежившись после утренней тренировки в душе, переоделся в форму и направился в казарму. Но ни контрастный душ, ни ледяная вода, выпитая мной несколько минут назад ничуть не остудили моего гнева.
У Литвинова сегодня увольнительный?
И словно подарок судьбы, я встретил залетчика у входа в казарму.
— Литвинов — рыкнул на него.
Тот, выбросив сигарету, подбежал ко мне.
— Товарищ комбат, я как раз к вам. Подпишите увольнительный, — он протянул мне листок. Ну да, сейчас подпишу. Усмехнувшись про себя, сделал ему знак подниматься.
Бросив ключи на стол, устроился в кресле. Литвинов неуверенно топтался с зажатым в руках документом.
— Ну и, ты значит собрался в увольнительный? — спросил его, закуривая сигарету.
— Так точно.
— А ты в курсе какая сейчас обстановка в городе? Что там стало небезопасно.
— Так точно, товарищ комбат. Я в кино и обратно. Свидание с девушкой, — этот идиот улыбался так, словно маленький ребенок, впервые увидевший новогоднюю елку. Ей богу, и тронуть ведь — не тронешь — сопляк еще зеленый, да и подчиненный мой.
— Свидание говоришь? — посмотрел на него прищурено. — Так какого черта, у тебя сапоги грязные? Воротник подшит словно не руками, а задницей. Ты десантник или кто? Хочешь ходить грязным, дослужи, сними петлицы и ходи хоть обосранным. А сейчас приведи себя в порядок.
Наконец-то с его лица слетела дебильная улыбка.
— А увольнительный?
— Вот как приведешь себя в подобающий вид, так и подпишу.
Голова гудела. Я еле мог усидеть на месте. Ей богу, сорваться бы сейчас к ней и объяснить доходчиво с кем и когда она на свидания может ходить. Но так понимаю же, что этого и добивается. Проверяет меня на прочность, маленькая ведьма.
Затянулся посильней, выдохнул дым. Нет уж, Синеглазка. На свидание ты только со мной ходить будешь. Сама вселенная не пустит тебя никуда с Литвиновым.
Через пятнадцать минут олух вернулся.
— Заходи, — кинул его взглядом, откладывая в сторону документы.
Тот протянул мне листок.
— Все почистил, — произнес довольно. Я посмотрел на него внимательно.
— А уши почему грязные? А волосы? Ты посмотри, жирное все, — кивнул на его растрепанную шевелюру. — Или ты собрался свою девушку вшами наградить?
Литвинов выглядел крайне изумленным.
— У меня нет вшей, товарищ комбат.
Я кивнул.
— Это большая удача, что они пока не завелись. Иди, приводи себя в порядок.
Что-то фыркнув под нос, тот рванул к выходу.
Через десять минут он снова стоял передо мной. Ты посмотри, какой упрямый. Чистенький и выглаженный. И не придерешься ведь. Не оставалось ничего другого, кроме как подписать увольнительный.
Литвинов засиял как медный таз.
Как только он покинул кабинет, я тут же позвонил Грызунову. Вызвал его срочно к себе. Подошел к окну, закурил еще одну сигарету. Напряженно высматривал вдалеке идущую по аллее Синеглазку. Ну и что делать, спрашивается? Позволить ей уйти с этим щеглом? Да ну его к черту! Не собираюсь я сидеть и ждать, когда она на свидание уйдет! Хрен ей, а не кино.
Яростно затушив сигарету, рванул к выходу, но в этот момент в кабинет зашел Грызунов. Выглядел он странно — весь взъерошенный, с безумным взглядом и с черным пакетом в руках.
— Привет, Гром. Слушай, это залет полный, — взорвался он.
— Дементьев оказывается из Герани притащил вот что! — он выпотрошил мне на стол содержимое пакета. По твёрдой деревянной поверхности покатился человеческий череп.
— Какого черта?
— Вот и я о том! — Грызунов с ужасом посмотрел на меня. — Из лепрозория притащить череп! Это уму не постижимо! Ну что за идиот?!
И тут меня осенило. Ну, конечно, лепрозорий! Опасность заражения, тревога и карантин. Как же удачно Эскулап решил сделать пепельницу из своей находки.
Схватив трубку телефона, набрал номер.
— Гром, ты чего?
Грызунов продолжал ошарашенно пялиться на меня.
Выставил вперёд ладонь, попросив его не мешать мне. Нужно было действовать быстро, дабы не упустить их.
— Дежурный, закрывай КПП, — прогремел в трубку, как только там послышался голос солдата. — Только что должны были выйти рядовой Литвинов с рядовым Счастливцевой. Так вот их вернуть. В части объявляется карантин.
Грызунов стоял и смотрел на меня широко раскрытым глазами. А я, положив трубку, выдохнул. Впервые за сегодняшний день почувствовав себя счастливым.
— Чего стоишь? — повернулся к заместителю. — Объявляй построение! Карантин у нас! Дементьев притащил потенциально зараженную вещь. Нужно принимать все меры по предотвращению эпидемии.
***
Вита
Он расхаживал по плацу словно павлин. Довольный собой. Кричал всем об опасности заражения страшными болячками из-за черепа, принесенного сюда Дементьевым. Но только я могла слышать истинный посыл его слов. Когда Гром подошел ко мне и слегка заметно улыбнулся, мне захотелось уйти. Подумать только! Подставить всю часть! Лишить практически роту увольнительных, только бы не пустить меня в кино с другим парнем. Ну что за Отелло?!
А ведь свобода была так близка…
Часть закрывается на карантин, а это значит, что никто не сможет выйти отсюда. Интересно, как долго он собирается продолжать этот театр абсурда? Не проще ли было решить раз и навсегда вопрос с Юлей? Либо вопрос со мной? Нет, товарищ комбат у нас не такой. Он будет упорно прятать голову в песок, искренне считая себя крутым командиром. Ишь, как придумал. Объявить карантин и устроить «хорошую» жизнь всему батальону.
После построения абсолютно все выглядели подавленно.
— Эх, а все так хорошо начиналось, — вздохнул Остап.
Литвинов приобнял меня за плечи, с грустью посмотрев в сторону КПП.
— Фиалка, мы почти прорвались с тобой. Знал бы что нас вернут, фиг бы остановился. Запрыгнули бы в автобус и гуляли бы в городе сейчас.
— Не расстраивайся, Остап. Еще сходим с тобой в кино, — улыбнулась парню.
После окончания построения все разошлись по разным сторонам. Я нашла подругу в самом конце плаца. Только мы решили отправится к ней в гости, за спиной послышался громкий рев.
— Счасливцева! — голос Грома заставил вздрогнуть от испуга. Но в следующую секунду я взяла себя в руки, и, когда обернулась к нему, мое лицо было равнодушным.
