С окровавленных губ понеслась брань на иностранном.
— Слушай, я парень простой. Угандошу и все. Ты же командир. Так вот хреновый ты командир. У меня еще целый барак твоих упырков. Мне без разницы, с кого информацию трясти, а тебе придется сдохнуть — снял автомат с предохранителя и приставил к его лбу.
— Что тебе надо?
— Ты смотри, русский знаешь. Где девушки?
— Какие?
— На этом автобусе ехали в город, — указал на разбитый рейсовый. — Где, бл*ть, они?
— У Рахима в городе. Там у них штаб.
— С какой целью их держат?
— Не знаю я. Может, денег хотят, может еще что.
Сдавил его горло, приподнимая голову с земли.
— Учти, сука. Если соврал, или ее в живых не окажется, я вернусь и твои яйца отрежу.
***
— Молот, сколько их там?
Саша усиленно всматривался в прицел винтовки. Мы лежали на крыше двухэтажного здания. Перед нами центральная улица. Всегда оживленная, полная улыбчивых торговцев и детей с женщинами, сейчас она представляла из себя удручающее зрелище.
Выбитые окна в зданиях, пустые, замусоренные улицы и, то и дело раздающаяся с разных сторон стрельба.
— Трое на входе, командир. Внутри видел двоих. Но не факт, что это все.
Я усиленно всматривался в бинокль. Рассчитать все четко и правильно не выйдет. Придется действовать по ситуации.
— Много не будет. Пока только начало, еще не успели наехать.
— Что делать будем?
Я посмотрел на него внимательно. В глазах Молота читалась полная готовность к действию. Чего бы я не попросил.
— По ногам стреляй. Будешь прикрывать меня.
Молот хотел пойти со мной, я видел это. Но сержант спорить не стал.
Я спрыгнул с небольшого выступа, собираясь спускаться вниз.
— Как только выйдем из здания, сразу беги вниз, в машину. Будешь обеспечивать отход.
Я спустился вниз, пробрался к зданию напротив. Закрыл лицо тканью, в руке пистолет с пальцем на курке.
Двое на входе заметили меня. Секунда, оба валяются на полу держатся за ноги и стонут. Рванув к ним, выбил из рук оружие. Саданул по башке, вырубив каждого из них.
Зашел внутрь. Двигался осторожно, пробираясь вглубь по стене. Темный коридор, а по разные стороны комнаты. Слышу голоса, вдалеке. В последней комнате, похожей на гостиную.
Заглядываю осторожно. Синеглазка с Женькой. Связанные, на кровати. Лицо Синеглазки в крови — бл*ть. Кровь закипает от гнева.
Перевожу взгляд на боевиков. Вижу двоих. Сидят за столом, рубятся в карты, пьют. Поднимаю вверх пистолет, захожу в комнату.
Девушки замечают меня, пугаются. Я прислоняю палец к губам. Мое лицо спрятано за тканью, они не узнают меня, но послушно молчат.
Подкрадываюсь к ублюдкам, вырубаю одного прикладом локтем, другой успевает вскочить и тянется за автоматом за спиной. Резкое движение рукой, стреляю. Он падает на пол. Женский визг заставляет меня вздрогнуть.
Секунда, и я рядом с ней. Маленькая моя. Напуганная. Слезы по лицу стекают.
— Ты в порядке? — распутываю ее руки, ноги, осматриваю ее лицо. Она напугана, молчит. Тянется дрожащей рукой к моему лицу, осторожно стягивает ткань.
— Гром, — всхлипывает и бросается на шею. Утыкаюсь носом в ее волосы, вдыхаю ее запах, и наконец-то отпускает. Живая, в порядке. В моих руках.
— Как ты. как ты тут? — она начинает плакать, дрожит.
— Нам нужно уходить. Быстро. Все потом.
Развязав ее и Женю, командую держаться за мной. Мы выбегаем на улицу. С разных сторон раздаются выстрелы, бранная речь. Мы запрыгиваем в только что подъехавшую машину. Молот теперь и угонщик.
— Прижмитесь к полу — накрываю их покрывалом. А сам натягиваю ткань на лицо.
— Погнали, в часть.
Глава 22
Вита
Меня до сих пор трясло. Я сидела и смотрела в одну точку, пока медсестра нашей части обрабатывала мою ссадину на лбу.
— Молот, что теперь будет?
Саша, сидящий рядом со мной, поднял глаза.
— Он уже у ком полка. Увольнение, а может и штрафбат — сержан пожал плечами.
Я всхлипнула, прикрыв рукой рот.
— Не дергайся, дай пластырь приклеить. — рыкнула на меня медсестра.
— Вит, все хорошо будет с Громом. Это же наш комбат, ты чего? Где они другого то такого найдут? — Сугробова старалась подбодрить меня, но у нее это очень плохо получилось.
— Литвинов попал серьезно. Он же выпустил вас, — задумчиво произнес Молот.
— Если Гром останется на месте, Литвинова не тронут.
Мы вышли на улицу. Молот помахал рукой, подзывая, шедшего по аллее, мимо нас, Эскулапа.
— Ну что там?
— Гром домой пошел, — Дементьев прикурил, сделал глубокую затяжку.
— Оверьянов орал так, что уши закладывало у нас на первом этаже.
— Посадят?
Он этого слова, произнесенного Молотом у меня дрожь по спине пробежала. Только не это. Я даже думать боюсь о подобном исходе!
— Нет, — махнул он рукой. — Проверка будет. Думаю, выговором отделается.
Слезы потекли по щекам. Заметив мое состояние, Сугробова поспешила обнять меня.
— Ладно, ребят, расходимся. Не будем привлекать к себе больше внимания, — Женька осмотрелась по сторонам, а затем вернула ко мне взгляд.
— Ты домой?
— Нет, я к нему схожу. Попрошу прощения.
Она кивнула, понимая меня. Мне было так стыдно, так больно, я просто не могла явиться домой. За весь путь домой Гром вел себя отстраненно. Он не сказал мне ни слова, даже не смотрел на меня. Словно я для него перестала существовать. Он обиделся, и я понимала его. Но оставить все вот так, даже не попросив прощения — не могла.
Поднявшись к нему на этаж, перевела дыхание. Задержалась перед дверью, так и не решаясь постучать. Я не знала, как он меня встретит. Не знала, что сказать, чтобы хоть как-то оправдать себя. Но, в конце концов, отбросив в сторону все сомнения, потянулась к ручке.
Дверь открылась сама. Заглянув внутрь, немного потоптавшись в нерешительности на месте, я прошла в коридор, и дальше в поисках Грома.
Он стоял спиной ко мне. Высокий, его широкая спина была напряжена, а голова Гром была пущена. Я не знала с чего начать. Мне вдруг стало страшно. Я переступила порог комнаты, а он обернулся.
— Гром… я… прости… — я прошептала, пытаясь подобрать слова. Подошла к нему.
Он молчал. Смотрел на меня тяжелым взглядом с высоты своего роста.
