Тамир взял оборотня за запястье и втянул в сани.
— Что это с ним? — кивнул Смир на Люта. — Слепой?
— Был слепой, — ответила Лесана, стараясь придать своему голосу радости и гордости. — Теперь уж нет. Лекарь его смотрел, с глазами что-то делал…
Она говорила, пытаясь подбирать слова правильно, чтобы речь её оставалась учтивой, похожей на речь простой мужней женщины, пустившейся в дальний путь ради мужа и брата:
— Сказал, через четыре седмицы повязку снимем, прозреет брат мой…
Обозник закивал:
— Тут и не такое могут… Поди, взяли немало?
Лесана осторожно ткнула локтем Тамира, который вовсе забыл, что разговор должен на правах мужа вести сам. Колдун очнулся и проговорил:
— Да уж. Всё, что скоплено было, отдали. Только на обратный путь и осталось.
Смир поцокал языком, покивал, покосился на Лесану, сперва недоумевая, отчего молодая баба отправилась в дальний путь вместе с мужиками, а потом подумал, что, небось, показывали целителям не одного лишь брата.
«…Волки осмелели, — говорил надысь Клесх, — по всему лесу рыщут. И ловить Охотников им понравилось. Два обережника — добыча сладкая. Накинутся стаей, не отобьетесь. Потому странствовать будете только с обозами, неприметные, как и прочий люд. Ни к чему Серому знать, куда и зачем выдвинулись посланники Цитадели, кого с собой везут. Этак у него мысли в голове бродить начнут. А нам то без надобности. Так что, затеряетесь среди обозников, вас и не заметят. Да, глядите, поодиночке не шастайте. Опасно. А Люта не забывайте отваром умывать. Бьерга с Ихтором над ним едва не седмицу колдовали. Это, чтобы запах звериный перешибить. Лошади при обозе беспокоиться не будут, да и волки не учуют, ну ежели только впритык не подойдут».
Лесана устраивалась в санях, среди узлов. Лют уже разлегся на соломе, положив по голову узел со сменой одежды, и блаженствовал. Ему-то хоть бы хны. Особо и прикидываться не надо. Не то, что двоим обережникам, которые пытались выдать себя за тех, кем не являлись.
Клесх сказал, мол, везти Люта надо так, чтобы люди при обозе знать не знали, что с ними едет оборотень. Да и про обережников тоже не догадывались. Едут себе муж с женой, везут хворого слепого родича. Лесана тогда удивилась ещё, мол, зачем им выдавать себя за родню? Клесх покачал головой, досадуя её недогадливости, и спросил:
— Разве немужние девки в одиночку с оравой мужиков странствуют? И потом, вам нужно рядом быть. Спать рядом, есть рядом. Косых взглядов не притягивать. Иной раз всем вместе отлучаться. А на сестру и братьев вы, как ни крути, не похожи. Да и потом… девка свободная при обозе — соблазн для молодых ребят. Понравишься кому-нибудь, будут попятам ходить.
Все верно… Лесана кивала, чувствуя себя пристыженной. Но при одной мысли, что в близкие родичи ей достались Тамир да Лют, становилось тошно. Видать, посмеяться решили Хранители. Потешиться. Но делать нечего, Глава прав. Ехать надо, как обычным странникам, не раскрываясь. Потому как не только для того в путь пустились, чтобы псов на Люта натаскивать. Собаки-то как раз дело десятое… Тут другое важно. Словом, надо терпеть. Вот только на душе после последних вестей было гадостно.
Девушка, сама того не замечая, подсчитывала удары, которые отвесила ей за последние седмицы жизнь: сгибли Эльха и Дарина, едва не пропала Клёна, Фебра больше нет… А дурочка Донатосова переродилась в волчицу, да такую злющую, такую свирепую, что обережница едва смогла её усмирить и свести в казематы. А там зверина, поди, и посейчас билась и кидалась на стены…
От всего этого казалось теперь Лесане, будто нет и не будет в жизни просвета, будто впереди ждут только новые скорби и горе…
— Не кручинься, — Лют погладил «сестру» по спине. — Оглянуться не успеешь, как уж старгардский тын замаячит.
Со стороны, казалось — любящий брат утешил сродницу, тоскующую по дому. А на деле… вот бывают же язвы! Лесана горько усмехнулась.
36
В покоях главы Ихтор и Огняна застали Донатоса. Он сидел на лавке в том самом углу, где по обыкновению устраивался уже много лет. Как видно, разговор у колдуна с Клесхом был не самый радостный, потому что смотритель Крепости хмурился, а наузник выглядел растерянным.
— Это кто с тобой? — спросил Клесх, кивая в сторону Ихторовой спутницы.
Тот сказал спокойно:
— Это Огняна.
Хлопнула дверь — в покой вошел Нэд. Судя по вощеной дощечке и писалу, которые посадник держал в руках, был он у Койры, где подводил подсчеты какому-то Цитадельному добру, а теперь вот явился к Главе о чем-то сообщить. То ли о недоимке, то ли об избытке, то ли о порче.
— Чего это вы тут столпились? — удивился Нэд. — Ко мне так часто не ходили.
Клесх обвел всех сумрачным взглядом.
— По порядку. Значит, Светла волчицей оказалась?
Донатос кивнул.
Глава обернулся к Ихтору.
— А у тебя что?
— Это… кошка моя… — с какой-то растерянностью сказал лекарь, кивая на стоящую рядом девушку. — Рыжка.
Взгляд старшего креффа потяжелел, и целитель поспешил объясниться:
— Я кошку привез, помнишь? Когда выучей ездил по весне искать, ночевал на заимке, там она в суму переметную и залезла. Я её в Крепость привез. А она…
И он с какой-то беспомощностью кивнул на Огняну, мол, ты только погляди на неё!
Клесх сложил руки на груди и спросил с обманчивым спокойствием:
— А люди-то в Цитадели остались ещё? Или…
В этот самый миг в дверь коротко постучали, и на пороге возникла взволнованная стройная девушка.
— Клесх! — девушка вошла, ведя за руку Люта, и сказал виновато. — Он как укушенный! Веди, говорит, к Главе. Пришлось Тамиру обозных уговаривать обождать, мол, зелье забыли у лекарей забрать. А я к тебе сразу.
Глава против всякого ожидания улыбнулся. Надо же. Он её сперва и не признал в этом белом платке, в шапочке, в шубке и разнополке. Пригожая получилась из Лесаны девка… Худая только.
— Глава, — Лют отодвинул обережницу в сторону и незряче повернулся к Клесху. — От Лесаны пахнет волчицей. Я думал поблазнилось, стал расспрашивать, а она говорит, мол, жила при Цитадели блаженная девка, которая нынче перекинулась в зверя. Где она теперь?
За Клесха ответил Донатос:
— В казематах, где же ещё? Неистовствует, мечется, воет. Крови просит. Бросается.
Лют обернулся на голос и сказал:
— Дайте ей крови, она того стоит, — а потом снова повернулся к Клесху и раздельно произнес: — Глава, я знаю, как выманить Серого. Волчица эта — его сестра. Если сумеете, чтобы она обратно в человека перекинулась, считайте, Серый ваш.
В покое повисла тишина. Креффы переглядывались.
