Два быстрых удара. Пауза. Еще два удара, пауза. Дробь в три удара.
Её кодовый стук? Или стук его сердца? Или?..
Он так и не успел понять. Просто стало темно.
* * *
Су Мин, прислонясь плечом к прохладной стене туннеля, задумчиво смотрела на три зелёных индикатора, горящих на панельке компактного энцефалографа, скомбинированного со сканером ДНК. Первый индикатор свидетельствовал, что анализируемый мозг жив, второй — что ДНК носителя соответствует прошитому образцу, а третий — что смерть мозга зафиксирована.
Вот так. Винс умер, и всё, что осталось — три огонька на хитроумном девайсе.
Посыльный Эйнара передал прибор Су Мин всего за пару часов до начала операции. Разумная предосторожность, однако, даже получи наёмница прибор раньше, она бы не рискнула лезть внутрь. Эйнар-Керро, этот параноик, явно предусмотрел такую возможность: вскрой — и всё отработает вроде верно, но сигнал уйдёт не тот. И Два Икса умрет, а исполнительница получит проблемы. Очень серьёзные проблемы, которые не факт, что сможет решить.
Женщина присела на корточки, прижалась спиной к стене, бросила короткий взгляд на циферблат электронных часов, отражающихся в правом верхнем углу очков. Двенадцать тридцать. Ещё совсем недавно Винсент Хейли был жив, а сейчас его тело, плотно завёрнутое в тонкую синтетическую ткань, унесли, и в паре километров отсюда две термитные шашки развеют в прах останки рейдера «Виндзора».
Теперь в туннеле ничто не напоминало о произошедшем. Ну, разве только крохотный приборчик с тремя горящими зелёными индикаторами на панели.
Дело сделано. Сделано чисто. Исполнительнице осталось только подняться наверх, туда, где есть связь, и нажать вторую кнопку на энцефалографе, которая отправит кодовый сигнал заказчику. Минут через двадцать Су Мин так и поступит, надо же, чтоб её появление наверху совпало с заранее продуманной и подготовленной легендой.
Винсента, конечно, было жаль. Тем более, в работе с ним она явно перестаралась. Не собиралась так крепко его привязывать, но два года есть два года. Кто ж знал, что он словит настоящую зависимость. И цели такой не ставила, но получилось, как получилось. Желание, исходящее от него, казалось почти осязаемым. С одной стороны, это льстило, с другой — грозило возможными проблемами.
А уж когда Мэрилин сказала сестре: «Мелкая, я не знаю, где и чем он занимается, но к тебе он рвется отовсюду», Су Мин окончательно поняла, что нужно сворачивать отношения, и чем быстрее, тем лучше. Она привыкла доверять безошибочному чутью онни на всё, что связано с мужчинами.
Поэтому пришлось плавно, очень плавно, подводить Винсента к расставанию. Без резких движений, практически не дыша. Удалось. Хотя и не без сложностей. В какой-то момент даже показалось, что не получится, и Су Мин почти занервничала. Почти. Затем Винсент всё-таки соскочил, к невероятному её облегчению, а их отношения из интимных перешли в обычные партнерские. Взаимно выгодные и удобные, пока…
Пока не появился Эйнар со своим предложением и своей знаменитой паранойей. Изворотливый сукин сын, умеющий обеспечивать себе крайне надёжные гарантии… Как ни крути, но после смерти Винсента Су Мин искренне заинтересована в том, чтобы корпорация как можно дольше ничего не узнала об Эйнаре и его спутнице, ведь если кто-то из этой парочки, не приведи Трое, попадется «Виндзору», то…
Тварь ты, Эйнар! Но какая продуманная… какая продуманная…
Су Мин прикрыла глаза, вспоминая безудержное влечение, которое испытывала к этому мужчине. О, как сложно ей было рядом с ним сосредоточиться! Очень сложно. Говоря откровенно, ей вообще не хотелось сосредоточиваться. А говоря ещё откровеннее, хотелось опрокинуть его на спину и трахать до изнеможения. Трахать, воя от восторга. Именно так. Не заниматься любовью, а трахаться до потери сознания, чтобы у него аж глаза закатывались.
Первый раз, когда она оказалась с ним рядом (тогда он только появился в тридцать седьмом и еще называл себя Керро), её прямо-таки повело, будто афродизиаков объелась. Такого вожделения Су Мин не испытывала ни разу в жизни. Просто зашёл в «Две хризантемы» незнакомый здоровенный мужик, а ей вдруг захотелось напрыгнуть на него и, наплевав на всё вокруг, бешено отыметь. Хорошо, что жесткий самоконтроль включился вовремя — Су Мин стремительно покинула заведение до того, как успела наделать глупостей. Тогда-то она и поняла, что её благословенное чутье на личный счет других в этот раз превратилось в проклятие и повернулось против своей обладательницы.
Она разумно опасалась всего, что сложно было контролировать. А своё влечение к Керро ей контролировать было сложно, казалось, он видит её насквозь, видит и выжидает удачный момент, чтобы просто поманить. Если бы он так сделал, Су Мин бы точно не удержалась. Не смогла. И доводы рассудка послала бы к чёрту.
Один раз она сама к нему пришла. Пришла, наплевав на принципы, что именно мужчина должен её добиваться… Керро очень мягко и очень деликатно (кому сказать, Керро — мягко и деликатно!) отказал. Впредь они, случалось, работали вместе, но Су Мин научилась скрывать влечение и даже более-менее начала его контролировать.
В какой-то степени это было делом чести — одержать победу над самой собой. Но, честное слово, ни одна победа на свете не казалась Су Мин такой мучительной и ненужной… А потом он исчез, и это было благом. Облегчением уж точно.
За три последующих года Су Мин позабыла, каково это — находиться с ним рядом. Поэтому вчера, на долбаных переговорах, её накрыло с ужасающей силой. В какой-то момент она поймала себя на том, что не слышит, что ему говорит, потому как вся сосредоточилась на том, чего хочет. А хотела она только одного — оседлать и отыметь этого чертова переговорщика под изумленными взглядами своего прикрытия и его рыжей девчонки, да хоть под изумленными взглядами всего сектора. Даже в жар бросило! Это было ненормально, противоестественно и очень унизительно. Разум пасовал перед инстинктом, контролировать который умеет каждый адекватный человек.
С переговоров Су Мин уходила, чувствуя себя гранатой с вырванной чекой. Одно неосторожное движение — и взрыв. Она вся сосредоточилась на том, чтобы не показать своё состояние людям вокруг. Придавила вожделение.
Тело изнутри свело судорогой желания. Хотелось выть и метаться. Трое, как ей было плохо! Никакой мистики, голимая физиология. До базы еле дошла и сразу заперлась у себя. Не иначе как на остатках мышления смогла связаться с Абэ и попросить, чтобы он приехал. Даже думать не хотела о том, что станет делать, если вдруг он занят. Он не может быть занят! Не сегодня! Не в это время! Не он! Иначе она просто сдохнет, и, чёрт побери, это будет самая идиотская в мире смерть — умереть от острой жажды секса.
Но Абэ забросил все дела и пришёл. А главное, он с порога понял, зачем она его позвала. Ни один мужчина прежде не понимал её так, как этот. Вот почему ей хотелось, чтобы пришел именно он. И так хорошо ей не было никогда в жизни. Никогда, никогда, никогда!!! Агония и судороги. Когда задыхаешься от крика и невозможности выплеснуть в этом крике наслаждение, которое испытываешь, потому что оно волнами расходится в теле, но не утоляет, а лишь обостряет жажду. И каждая новая волна оказывается мощнее предыдущей, а когда ты понимаешь, что не сможешь пережить очередную, тебя швыряет в водоворот, в самую бездну, в которой ты, наконец, растворяешься, забыв обо всём.
