Девчонка продолжала дирижировать зрителями, мулат на ринге начал приплясывать, в нетерпении полосуя воздух клинком, а вот европеец выглядел по-прежнему безразличным, только сделал шаг вперёд.
— У-бей! У-бей! У-бей!!! — заходились трибуны, и многоголосый гомон сливался в единый рев.
Они орали и орали, девка всё махала руками, казалось, воздух над ареной начинает дрожать от напряжения.
— БОЙ! — завизжала вдруг та, что держала табличку.
Завизжала, сука, нарочно, когда зал особенно бушевал.
Зрители взвыли, а мулат ринулся на противника.
— Убей!!! — вопль с трибун грохотал над ареной в бешеном всё ускоряющемся ритме. — Убей!!! Убей!!! УБЕЙ!!!
Европеец не изменился в лице. Шаг вперед-влево. Перехват-отвод вооруженной руки. Удар снизу вверх в правое подреберье. Доуход с линии атаки. И финалом подсечка. Мулат грохнулся лицом вниз, к ногам противника. Из-под тела по белому настилу арены медленно поползла лужа тёмной крови.
Всё завершилось настолько быстро, что зал, поначалу ревевший от предвкушения, смолк. На несколько секунд стало совсем тихо, а потом дальние ряды недовольно загудели. Светловолосый боец в ответ на это лишь равнодушно вскинул руку с ножом. Он не красовался, только обозначил, что схватка завершена, после чего развернулся и направился к выходу.
Сквозь недовольный ропот зрителей отчетливо донеслись слова, брошенные с ближних к рингу мест.
— Опять рейдерский высерок. Ни красоты, ни зрелища! — и крепкий мужик в чёрном пиджаке пренебрежительно плюнул в победителя.
Тот на миг замер, а потом стремительно развернулся, перехватывая нож.
Секунда — и ценитель красивых зрелищ начал заваливаться с клинком в шее, а его убийца, перемахнув через металлическое ограждение, сдернул с пояса обидчика пистолет и навёл ствол на корешей убитого.
— Претензии есть?
У мужиков вытянулись физиономии. Тот, что сидел ближе, неловко дернулся.
Два выстрела прогрохотали один за другим.
— Молчание — знак согласия, — резюмировал убийца, бросая ствол рядом с трупами.
После этого он выдернул нож из шеи жертвы, обтер его о лацкан пиджака и спрыгнул обратно на арену.
Вот теперь трибуны взвыли от восторга. В конце концов, зрителям было всё равно, кого завалят, лишь бы зрелище заслуживало внимания.
Однако парень снова не стал наслаждаться овациями и равнодушно ушёл с арены.
В узком коридоре, ведущем к раздевалке, бойца ждал распорядитель.
— Один момент урегулировать надо… — начал было он, однако увидев, как нож в руке победителя легко лег на обратный хват, примиряюще вскинул раскрытые ладони. — Спокойно, парень, спокойно! У нас к тебе претензий нет. Те дебилы сами нарвались. Вопрос исключительно финансовый.
— Что, за краткость боя призовые будут урезаны? — голос собеседника был ещё слегка хрипловат.
— Ни в коем разе, — распорядитель открыто улыбнулся. — Твои — четыре сотни, как уговаривались. Могу выдать прямо сейчас, могу в раздевалку прислать. Тут другой момент. По договору ливер всех убитых на ринге — наш. Но те, с трибуны, — твои. Надо решить, что с ними делать. Хочешь, выдадим среднюю цену — две сотни за каждого. Если пару часов подождешь, док вскроет, поглядит, что там как, оценит, получишь точно. Ну, или забирай сам и сам же продавай… Что с тел снимем — отдадим, у нас всё четко.
— Давай среднюю, — равнодушно кивнул боец. — На улице в лучшем случае за сотню сдам.
— Так ты и не уличных завалил. Лады. Пришлю с кем-нибудь через десять минут, — распорядитель пропустил парня и сказал ему в спину: — Для арены тебя переучивать надо — слишком технично работаешь. Никакого зрелища. Но, если не возражаешь, могу порекомендовать серьезным людям.
Победитель, не оборачиваясь, кивнул.
— Таким, как ты, впору плакат выдавать: «Ищу работу», — усмехнулся собеседник. — Как тебя называть-то, если что?
— Рекс Додсон, — ответил тот.
— Ок, Рекс, зайди через пару дней.
— Зайду.
* * *
Рекс долго, минут десять, стоял под потоком воды, упершись ладонями в кафельную стену и постепенно приходя в себя. Напряжение боя отступало, адреналин схлынул, пульс почти вернулся к норме. Чего рефлексировать? Сам ведь выбрал такое внедрение в сектор. Можно было заходить с меньшим риском. Но еще слишком свеж был в памяти первый отборочный рейд, а потому Рекс решил, что проще — не значит лучше. В конце концов, чтобы научиться драться, нужно лезть в любую потасовку. Так и тут: если идти по пути наименьшего сопротивления, вряд ли достигнешь цели.
Куратор из учебки, когда прочитал заявление на тестирование для автономной работы, глянул на курсанта одновременно с уважением и как на слегка умалишённого. Наверное, если бы не самые высокие в потоке учебные показатели, запрос бы отклонили. Однако результаты выпускных тестов говорили сами за себя.
Рекс усмехнулся и выключил воду. В голове ещё слегка шумело, будто при легком опьянении, но не осталось того состояния, когда время кажется медленным и неповоротливым, а ты сам себе — тараканом, влипшим в клей.
Когда он вышел из душевой, влажную кожу лизнул неизвестно откуда взявшийся легкий сквозняк. Рекс беззвучно взял с узкой металлической полки пистолет, другой рукой сдернул с вешалки полотенце и осторожно выглянул в раздевалку.
Первое, что он там увидел — деньги, лежащие на скамье. Однако человек, который их принес, не спешил себя обозначить. Наоборот, находился в слепой зоне — той части раздевалки, которую закрывал угол шкафчика.
Рекс боком шагнул вперед, одновременно вскидывая оружие.
У закрытой двери, опираясь спиной о косяк, стояла эффектная белокурая женщина в пышной алой юбке, белой блузке без рукавов и туфельках на тончайшей шпильке. Крупные, явно дорогие алые серьги поблескивали в свете флуоресцентных ламп.
Гостья была самим совершенством.
— Мэрилин? — с удивлением спросил Рекс, опуская пистолет. — Откуда ты здесь?
Она окинула его быстрым взглядом:
— Я тоже удивилась, когда увидела тебя на арене. И задалась тем же вопросом.
Гостья приблизилась. Каблуки звонко простучали по кафельному полу.
— А ты изменился, — задумчиво сказала она. — Нагишом, но с пистолетом. И никому не веришь, даже своим глазам.
— У меня была хорошая наставница, — ответил Рекс, пожирая ее глазами.
Уголки ярко накрашенных губ Мэрилин дрогнули в едва заметной улыбке. Ей явно нравился жадный взгляд собеседника.
— Ты плохо выступил, — тем временем сказала она и подошла так близко, что прохладный шелк юбки коснулся обнаженного мужского бедра.
От мягкого прикосновения тело на секунду сковал паралич. Во рту пересохло, аж язык к нёбу прилип.
