Я поморщилась, почувствовав нестерпимую боль в висках.
Виктор Егорович выложил на стол фотографию:
— Вот это мы нашли в его бумажнике. Никаких документов,
только деньги, очень крупная сумма, кстати, и фотография. Узнаете?
Я протянула руку, но он не позволил мне взять фотографию.
Анатолий в обнимку с молодой женщиной в черном парике. Тонкий нос, капризные
губы, медового цвета глаза, короткая стрижка… Трудно догадаться, что это не
свои волосы, но я-то знала: это парик, и ещё я знала, женщина на фотографии в
обнимку с Анатолием — я.
Комната качнулась, я почувствовала головокружение, а
реальность точно провисла, вот-вот готовая прорваться и выпустить из темных
углов моей памяти оборотней, вампиров и прочих монстров.
— Вы его узнали, — наблюдая за мной, заявил Виктор
Егорович. — Кто этот человек? Как его имя?
— Анатолий, — ответила я.
— Отлично. А фамилия, адрес, место работы?
— Я не знаю.
— Что?
— Я не знаю. Мы познакомились в пятницу, в кафе, рядом
с универмагом.
— А сегодня он оказался в вашей квартире. Вы его
пригласили?
— Нет.
— Значит, он пришел сам. И тут появился ваш муж, в свой
обеденный перерыв. Почему бы и нет? Женатый человек, решил заехать домой. У
вашего мужа было оружие?
— Я устала, у меня болит голова.
— Анна Ивановна, у нас есть показания соседки, а ещё у
нас есть труп. И, пожалуйста, не морочьте мне голову. Ваш муж скрылся. Зачем
вам понадобилось выдумывать всю эту чепуху с автоматчиками на «БМВ», стрельбой,
прыжками с крыши на крышу? Это же глупо, неужели вы не понимаете…
Я не слушала его, смотрела на фотографию с одной мыслью:
«Это безумие». Я знаю: женщина на фотографии — я. Бдительный Виктор Егорович
меня не узнал, что неудивительно. Однако я-то знаю… Я спятила. Другого
объяснения просто нет.
— Я повторяю вопрос: у вашего мужа было оружие? —
Я перевела взгляд за окно. — Вам знакомо такое выражение: соучастие в
убийстве? — не унимался он. — Чем дольше вы молчите, тем больше
усугубляете свою вину. Хотите, скажу, сколько вам грозит за это самое
соучастие? Женщине с вашей внешностью совершенно нечего делать в тюрьме. Так
что произошло около 13.00? — Я не ответила. Он отшвырнул фотографию в
сторону. — Отлично. Будем играть в молчанку? Вам же хуже. Два трупа — это,
знаете ли…
— Почему два? — насторожилась я. — Вы
говорили об Анатолии…
— Об Анатолии… — Он усмехнулся. — На пороге своей
квартиры обнаружен ваш сосед.
— Из двадцать седьмой квартиры?
— Из двадцать седьмой. Вы знакомы?
— Нет.
— Разумеется. Вы не знаете Анатолия, вы не знаете
своего соседа.
— Какая разница, знаю я его имя или нет? Как он погиб?
— Его ударили тупым предметом… Предположительно… Да
так, что буквально раскроили череп.
— И это сделала я?
— А почему нет? Вы или ваш муж. Он убил вашего
любовника, а затем и соседа, потому что тот имел неосторожность оказаться в
роли свидетеля.
— Ясно. Когда я видела его в последний раз, он был
совершенно здоров.
— А когда вы видели его в последний раз?
— Я вам рассказывала.
— Расскажите еще. — Он что-то добавил, но я больше
не обращала внимания на его слова, я прислушивалась к шагам в коридоре, в
висках застучало, а ладони мгновенно вспотели. Я попробовала справиться с
дыханием, расслабленно сидя на стуле, вслушиваясь в тишину за дверью. Вот они,
совсем рядом… они идут… Теперь я и в самом деле различала шаги, они
приближались, вот кто-то замер перед дверью. Изо всех звуков: телефонных
звонков, шарканья ног по асфальту, гудков автомобилей, скрипа стула, на котором
сидел Виктор Егорович, я слышала только их: шаги за дверью, которые внезапно
стихли.
— Что с вами? — донесся до меня голос следователя,
и тут дверь распахнулась, и в душную пыльную комнату шагнули двое: высокие
мужчины в светлых костюмах и темных очках. Их физиономии поражали безликостью,
а они сами какой-то театральностью, точно передо мной разыгрывали сцену из
очередного боевика, сплошняком состоящего из общих мест.
Но я знала, они настоящие, и подобралась. Один из вошедших
поплотнее закрыл дверь, другой прошел к столу и спросил:
— Сериков Виктор Егорович?
— Да. — Мой собеседник слегка растерянно
разглядывал вошедших.
— А это Шульгина Анна Ивановна? — И, не дожидаясь
подтверждения, заявил:
— Мы забираем её.
— Что значит «забираем»? — нахмурился Виктор
Егорович, приподнимаясь со своего стула.
— Не волнуйтесь, у нас есть соответствующее
распоряжение.
Рука говорившего исчезла в кармане пиджака, воздух рассекло
нечто вроде резиновой дубинки, Виктор Егорович рухнул на стол лицом вниз, а я,
схватив стул, на котором за секунду до этого сидела, запустила его в окно и
нырнула следом, машинально отметив: «Стрелять они не рискнут». Они и не
рискнули. Я вылетела в окно, кувыркнулась через плечо и тут же поднялась на
ноги. Мало того, что я умудрилась ничего не сломать, я даже боли не почувствовала.
«Я так не умею», — испуганно мелькнуло в сознании, но, перекрывая все
мысли, настойчивый голос внутри меня кричал: «Бежать, бежать!» И я побежала.
Я летела, не разбирая дороги, однако успела заметить, что
парни в светлых костюмах разделились: один выпрыгнул в окно (весьма неумело,
поднялся не сразу и бежал, слегка припадая на правую ногу), а второй, должно
быть, покинул кабинет через дверь. Где-то здесь у них машина… На своих двоих
мне от машины не уйти, значит, надо отрываться дворами.
Я пересекла улицу, под истошные гудки машин влетела в
подворотню, опять же машинально отметив: двор проходной и тип на машине, если
он не дурак, будет ждать меня на проспекте. Я бросилась в первый подъезд,
пользуясь тем, что мой преследователь поотстал и видеть меня сейчас не может. У
меня было всего несколько секунд, и я очень надеялась, что мне повезет, потому
что если не повезет…
Я позвонила в ближайшую ко мне дверь, через три секунды она
распахнулась, и толстая тетка лет пятидесяти взглянула на меня с неодобрением.
— Вам кого?
— Извините, — пробормотала я, влетела в квартиру,
оттолкнув её, и захлопнула дверь. — Кто-нибудь есть в квартире?
