Я продолжила движение по единственной дороге и через некоторое
время выбралась на асфальт. Ни одного указателя. Оставалось только гадать, в
какой стороне мой город, а в какой тот самый, куда я желала попасть. Первый
указатель появился через несколько километров, ехала я в нужном направлении, с
чем себя и поздравила. Вряд ли дядька сможет быстро освободиться (места здесь
не очень оживленные, да и с ремнем ему придется повозиться), но все равно:
машина не лучший вид транспорта для меня. Первый же инспектор прервет мое
путешествие. Однако до областного центра я добралась без происшествий,
остановилась в пригороде, переоделась в машине, оставила её возле гастронома и
дальше отправилась пешком.
Через сорок минут тряски на стареньком трамвае я стояла на
площади со зданием железнодорожного вокзала в центре, построенном ещё при царе
Горохе, давно не ремонтированном, грязным и каким-то неприютным. Здесь мне
опять повезло: поезд в нужном мне направлении отправлялся меньше чем через час.
Купив билет, я едва успела позавтракать в кафе, таком же обшарпанном и
неуютном, как и вокзал. Еда тоже оставляла желать лучшего, но я особо не
привередничала и съела все, что мне подали.
Через десять часов я опять стояла на площади, почти точной
копии предыдущей, с билетом в кармане до Екатеринбурга, перекусила в
ресторанчике со скромным названием «Метрополь», а ещё через два часа, лежа на
верхней полке, наблюдала, как исчезают в ночной темноте редкие огни, вновь
дремала, вздрагивала, чего-то пугаясь, прислушивалась к стуку колес и пыталась
отгадать, что ждет меня впереди.
Солнечным днем я стояла на площади рядом с вереницей такси,
смотрела по сторонам и пыталась успокоиться. Сердце билось так, что я всерьез
подумала: может, стоит устроиться где-нибудь на скамейке и переждать? И тут я
увидела четырнадцатый троллейбус. Он совершенно не отличался от других,
прогрохотавших мимо меня, но я, разом вспомнив рассказы Андрея, бросилась к
остановке и успела вскочить в него. Не знаю, на что я рассчитывала, но
торопливо оглядела салон и вздохнула: наверное, всерьез верила, что увижу здесь
мужа. Он так же, как и я, добрался до Екатеринбурга и, повинуясь безотчетному
порыву… Три остановки я таращилась в окно, силясь прийти в себя от
разочарования, затем начала приставать к пассажирам, и вскоре к разочарованию
прибавилось чувство тревоги: мои родители жили в другом районе, так что
добираться домой на четырнадцатом троллейбусе я не могла. Либо мои родители
переехали, либо Андрей что-то напутал. Наверное, до дома я добиралась с
пересадкой, ведь я понятия не имею, где находится институт, в котором училась.
Из-за какого-то странного упрямства я доехала до конечной, а здесь пересела на
такси.
Родители жили в сто двадцать восьмом доме, но я попросила
остановить возле восьмидесятого. Очень возможно, что те, кто преследуют меня,
уже здесь. Нырнув в ближайшую подворотню, я переоделась в спортивные штаны и
футболку, нахлобучила на голову парик, который однажды уже выручил меня, и в
таком виде достигла сто двадцать восьмого дома. Типовая девятиэтажка с
застекленными лоджиями, пять подъездов, квартира родителей во втором, этаж,
должно быть, третий. Я мельком заглянула во двор, проходя мимо, через два
квартала свернула и вышла к дому с другой стороны только для того, чтобы
убедиться: поблизости нет безопасного места, откуда я могла бы вести наблюдение
за подъездом. Все осложнялось ещё и тем, что я не знала, как выглядят мои
родители, и если я даже увижу их на улице… Выход один: позвонить и узнать,
интересовался ли кто мной. Это тоже опасно, телефон могли прослушивать… Я
должна встретиться с мамой, я должна все выяснить, мама знает, что со мной было
до одиннадцатого мая прошлого года, мне никогда не разобраться одной во всей
этой чудовищной ситуации. Я должна встретиться с мамой…
Тут я сообразила, что стою возле магазина «Продукты»,
пожилая женщина с подкрашенными голубоватыми волосами сошла со ступенек,
недовольно косясь в мою сторону.
— Вы не скажете, где здесь телефон-автомат? —
спросила я.
— Понятия не имею. — Голос её звучал строго, она
поспешно отвела глаза, а я, не придумав ничего лучшего, вошла в магазин и
выглянула в окно. Женщина не торопясь пересекла двор и исчезла в нужном мне
подъезде.
Минут пятнадцать я наблюдала за просматривавшейся отсюда
частью двора, прекрасно понимая всю наивность подобных предосторожностей. Они
могли находиться в любой из квартир, чьи окна выходили во двор, в десятке
машин, замерших на стоянке слева, в конце концов, они могли ждать в квартире
родителей. Милиция так просто обязана была связаться с ними и даже устроить
засаду, ведь меня обвиняют в убийстве их сотрудника…
На меня уже обращали внимание, продавец кондитерского отдела
нет-нет да и косился в мою сторону. Надо решаться.
Телефон оказался за углом, я набрала номер и вскоре услышала
мамин голос.
— Да?
— Мама, — вышло хрипло, так я волновалась. —
Мама, это я.
— Анечка? — В её голосе зазвенела радость. —
Здравствуй, дочка. Как твои дела? Я звонила вам вчера, почему-то никто не
отвечал. Ты слышала мое сообщение на автоответчике?
— Нет, мама. Меня никто не спрашивал? Андрюша не
звонил?
— Андрюша? Нет. А что случилось?
— Мама, кто-нибудь интересовался мною?
— У нас? Нет, а что случилось?
— Из милиции не звонили?
— Господи, Аня, что за странные вопросы? Ты меня
пугаешь. Что происходит?
— Не знаю, мама. Я ничего не знаю. Мне очень страшно.
— Анна, прекрати меня пугать и объясни, в чем дело.
— Мама, я в трех шагах от твоего дома.
— Ты в Екатеринбурге?
— Конечно.
— Тогда почему ты, не идешь к нам? У тебя много вещей,
ты на такси? А где Андрюша?
— Я сейчас приду, — ответила я и повесила трубку.
Затем ещё раз набрала номер родителей: короткие гудки. Мама кому-то звонит или
просто неаккуратно положила трубку?
Оглядевшись, я торопливо пересекла двор и вошла в подъезд,
нужная мне квартира находилась на втором этаже. Внушительная металлическая
дверь, обитая дерматином. Я надавила кнопку звонка, рука дрожала. Дверь
открылась сразу, точно мама поджидала с той стороны, не отходя ни на шаг… Дверь
открылась, и я с некоторым удивлением увидела женщину, с которой столкнулась на
ступеньках магазина. Пушистые, совершенно седые волосы, оттого-то они и имели
после окрашивания немного смешной голубоватый оттенок, строгое лицо, в котором
не было ничего от моего, тонкие вытянутые в нитку губы, но главное, глаза:
какого-то странного цвета, словно выцветшие, они смотрели сурово и даже зло, а
я растерялась, и только мамин вопрос вернул меня к действительности:
