— Там. Отец успел связаться со мной за несколько часов
до своей гибели. Я была здесь, на базе. Отправляясь за оружием, он ещё
сомневался в том, что Искандер причастен к тому, что здесь происходит. В самом
деле нелегко поверить, что давний друг сотрудничает со спецслужбами, которые
считались его злейшими врагами. Отец сказал: «Все в порядке, приезжай, захвати
стекляшки». Это означало: мне надо немедленно покинуть базу, перейти границу, а
потом отправляться в Турцию, где у отца были друзья. Но я нарушила приказ, я
чувствовала, отец в опасности, а дискету и несметные богатства спрятала в
колодце.
— Искандер, если он не дурак, должен был все здесь
обшарить… Ведь ситуация проста: если ты получила от него алмазы, но при тебе их
не оказалось, значит, они спрятаны где-то здесь…
— Искандеру прежде всего нужна дискета, его хозяева
были в ней заинтересованы слишком сильно. Я ведь говорила: окажись она не в тех
руках — и многие большие люди лишатся голов, ну не голов, так кресел… Искандер
даже был готов пожертвовать алмазами, лишь бы быть уверенным, что мой отец и я
мертвы. Твой брат рассуждал иначе, чужие карьеры его не волновали, а вот
деньги… Он не дал мне умереть, а Искандер остался с носом: ни алмазов, ни
проклятой дискеты и я жива и здорова.
— Не повезло парню. Тем больше повод обшарить здесь все
до последнего камня.
— Возможно, он так и сделал. В этом случае кто-то из
его ребят лишился головы, а богатство развеялось по ветру…
— Этот суперклад заминирован?
— Разумеется. Мы с отцом, если верить досье, отличались
маниакальной страстью к всевозможным предосторожностям. Идем…
Мы подошли к колодцу, когда солнце перевалило за вершину
горы.
— Скоро стемнеет, — заметил Андрей, тревожно
оглядываясь. Тишина ему, как и мне, казалась подозрительной.
— Давай веревку, — кивнула я.
— Может, лучше мне? — заглянув в колодец, спросил
он с сомнением. Я покачала головой. Он достал веревку из рюкзака, а я начала
спускаться. Колодец неглубокий, метра три, не больше, но здесь уже было темно,
пришлось зажечь фонарь. Спускалась я крайне осторожно, тонкую, как волосок,
проволоку заметила не сразу, и вновь меня поразило, как двигаются мои руки,
выполняют привычную работу умело и быстро. Мне хотелось плакать. Я достала
металлический контейнер, величиной с маленький термос, сунула его в сумку и
кивнула Андрею. Он торопливо поднял меня из колодца. — До темноты надо
успеть подняться на вершину, — сказал он, понижая голос до шепота. —
Не нравится мне эта тишина.
— Возвращаться будем другой дорогой. — Он
насторожился, а я пожала плечами:
— Так безопаснее.
Теперь идти было гораздо труднее. На дороге, что вилась по
склону, то и дело появлялись машины, дважды в бинокль мы видели военный
патруль, пришлось сделать большой крюк. Рано утром мы едва не столкнулись с
группой вооруженных людей.
Андрей долго не задавал никаких вопросов, но наконец не
выдержал.
— Куда мы идем? — спросил он тревожно, потому что
мы все дальше углублялись в горы, отсюда до границы оставалось десятка два
километров.
— А мы уже пришли, — ответила я, протягивая ему
бинокль.
— И что? — задал он очередной вопрос.
— Здесь у Искандера родня. Вон тот дом видишь? Он
принадлежит его тестю. Жена великого борца тоже живет здесь, а он её иногда
навещает.
— А ты хочешь навестить его?
— Он так искал меня. Целых тринадцать месяцев.
Устроившись поудобнее, Андрей продолжил наблюдение.
— Не думаю, что идти в село разумно, — заключил
он. — Если ты права, там полно боевиков и…
— Нет, — лениво ответила я, по обыкновению,
закрывая глаза и вытянув ноги. — Во-первых, мало кто знает, что Искандер
женат. Во-вторых, почти совсем никто не знает на ком, а в-третьих и в главных:
хоть он и воин ислама, в этом селении его не жалуют, люди здесь независимые, а
стрельба им давно осточертела, так что наш друг свои визиты сюда не афиширует.
— Откуда ты это знаешь?
— Мы ж подозрительные, — хмыкнула я. — Отец
как-то послал меня понаблюдать…
— Ты чужая для этих людей, — оторвавшись от
бинокля, заметил мой муж. — Я много думал, как ты могла заставить…
— Все проще, — перебила я. — Я имела дело
только с наемниками, исключение составлял разве что Иса. Его отец был другом
моего отца. Но он, по-моему, не слишком меня жаловал. И был глуп как пробка. По
существу меня интересовала лишь безопасность отца. Было создано что-то вроде
личной гвардии, формально ею командовал мой бывший возлюбленный Анатолий…
Правда, мы довольно быстро разошлись во мнениях по всем основным жизненным
позициям. Ему нужны были деньги, а для меня самым главным человеком в жизни был
отец. Я даже не очень утруждала себя вопросом, что ему надо, черт возьми, в
этих горах…
— Пожалуй, ты права, — вдруг кивнул Андрей, а я
поняла, что он имеет в виду вовсе не мой затяжной монолог, а кое-что другое, и
придвинулась ближе. — В доме гости. Вроде бы во дворе ни души, но женщина
понесла еду вон в ту постройку, похожую на сарай.
— Гостей в сарае не держат.
Через пару часов непрерывных наблюдений стало ясно: дорогой
гость в доме, с ним три, максимум пять человек охраны. Военный «газик» укрыт в
сарае… Кроме гостей, в доме двое мужчин и четыре женщины.
— Ну что? Пойдем поздороваемся со старым
дружком? — усмехнулся Андрей, а я поразилась тому, как изменилось его
лицо. Я наблюдала за его приготовлениями, и мне мучительно хотелось, чтобы он
был другим, тем человеком, которого я знала несколько месяцев назад,
обыкновенным парнем, отправляющимся по утрам на работу, листающим газету в
лоджии или не спеша прогуливающимся со мной в парке… И вместе с тем я
чувствовала, что сейчас, вот в эту минуту, он на своем месте и собирается
сделать то, что умеет делать лучше всего. Видимо, почувствовав мой взгляд,
Андрей усмехнулся:
— Теперь ты наблюдаешь за мной. Что, не нравлюсь?
А я ответила, как он недавно:
— Я люблю тебя…
— Не хочешь спрятать контейнер? — спросил он,
когда мы детально обговорили наши действия.
— Я уверена в успехе, — хмыкнула я. — А
вернуться сюда будет трудно.
Я предлагала дождаться темноты, но Андрей возразил: ночью
охрана настороже, сейчас же никто из них скорее всего нападения не ожидает. Дом
стоит на окраине селения, окружен забором, слева склон горы с россыпью камней.
