— Не валяй дурака, — вздохнула я. — Рябов
уехал?
— Да, — помедлив, все же ответил он.
— Значит, вы обо всем договорились?
— У нас есть деньги, документы, и мы свободны. Ты
понимаешь?
— Конечно. Я счастлива. Ты убил моего отца…
— Нет…
— Ты убил моего отца, — повторила я, сжимая в
руках пистолет, теперь он его увидел, поморщился и швырнул кейс на постель,
прошел вперед и зажег настольную лампу:
— Я не убивал твоего отца. Он погиб в перестрелке. Мог
погибнуть и я. Тело спрятали. Так меньше шума.
— Потом приехала я…
— Точно. Приехала ты.
— Я сидела вот тут, а ты вошел…
— Дай мне пистолет. Ты не сможешь выстрелить. Ты уже
пыталась однажды, помнишь? Ты меня любишь. Ты слышишь, что я говорю?
— Конечно. — Мне вдруг сделалось смешно, и я
засмеялась. — Вы с твоим дружком Эдиком хотели получить алмазы и
попытались провести Рябова…
— Мне плевать на Рябова…
— А когда люди Искандера напали на дом, где вы с Эдиком
держали меня, ты вновь с ним встретился.
— Я был ранен. Другого выхода, как сотрудничать, у меня
не было.
— И я сама подсказала вам идею…
— Точно. Ты сказала, что ждешь своего мужа, он придет и
спасет тебя, и тут чертям тошно станет, вот я и предложил Рябову…
— А он услужливо подсунул мне все это дерьмо о
братьях-близнецах и прочую чушь… С мозгами у меня точно проблемы, раз я
поверила в такое…
— Тебе хотелось поверить.
— Разумеется. Мне очень хотелось поверить. Хотя трудно
вообразить что-либо глупее… Ваш план сработал: я привела тебя прямиком к
намеченной цели.
— Да. А за это мы получили свободу и деньги. Много
денег. И документы, с которыми можно начать новую жизнь.
Это показалось мне таким забавным, что я опять засмеялась:
— Ладно. Ты прав. Я не могу стрелять в тебя. Забирай
деньги и проваливай.
— Ты ничего не поняла, — нахмурился он и вроде бы
даже разозлился на мою бестолковость. — Мы поедем вместе. Мне трудно
объяснить… Слушай, отдай мне пистолет… В конце концов, это не игрушка. Дай
сюда. — Он подошел ближе и протянул руку, а я чуть приподняла свою,
щелкнув предохранителем.
— Для человека, который точно знает, что я не выстрелю,
ты чересчур нервничаешь…
— Говорю тебе, это не игрушка…
— Мой ночной кошмар… Я все вспоминала и вспоминала… Ты
ведь не стрелял в меня, верно? Зачем тебе было стрелять? Умри я, и мечта об
алмазах тю-тю… Я пыталась застрелиться, сообразив, что попала в ловушку, и тем
самым лишила вас удовольствия…
— Отдай пистолет…
— Значит, я права… Не вынуждай меня к крайним мерам,
бери деньги и убирайся. Как там тебя, Стас, Андрей или Странник… Я устала, и
мне надоело с тобой трепаться.
— Вот и отлично. Ложись спать. А завтра мы будем далеко
отсюда. Куда ты хочешь поехать? Скажи мне? Хочешь в Париж? Красивый город,
полно тряпок. Говорят, там на каждом углу эти чертовы тряпки, сущий рай для
баб…
— Зря ты думаешь, что я совсем спятила, —
вздохнула я.
— Я так не думаю. Я знаю, ты меня любишь, а я люблю
тебя. Это трудно объяснить, объяснять я вообще не умею… Просто так получилось,
что из всей моей жизни самыми важными оказались полгода, что мы прожили вместе…
Я думал, это притворство, я хотел денег, я честно думал, что ненавижу тебя, я
хотел тебя убить, потому что испугался, нельзя, чтобы один человек так зависел
от другого, я вообще не знал, чего хотел… Рассказчик из меня никудышный, сама
видишь… А когда я вновь стал Андреем, и мы были вместе, все сделалось ясно.
Понимаешь? Я хочу быть с тобой. Я люблю тебя. Я это точно знаю, а на все
остальное мне наплевать. Я люблю тебя.
— В самом деле? — спросила я.
— Да. — Он взял меня за руку, опустился на колени
и прижался лбом к моей ладони.
— Поклянись, — сказала я.
— Клянусь. — Он поднял ко мне лицо — и в глазах
его была надежда.
— Отлично, — ласково улыбнулась я. — Тогда
смотри… — И выстрелила себе в висок. У него была хорошая реакция; взвыв, с
перекошенным от ужаса лицом, он бросился вперед, но на секунду опоздал.
* * *
Мир был белым-белым, с яркой точкой посередине, я долго к
ней присматривалась, к её странному свечению, она приближалась, словно в ответ
на мой призыв, и вдруг стало ясно, что это обыкновенная настольная лампа,
прикрытая забавным чехольчиком, а рядом сидит женщина, опустив голову, и то ли
дремлет, то ли читает книгу, лежащую у неё на коленях. Короткая стрижка,
морщинки у глаз, седина на висках. Лицо измученное.
— Мама, — прошептала я, получилось со второй
попытки. Женщина подняла на меня взгляд, глаза её на мгновение расширились, рот
скривился. Она вскочила и бросилась ко мне.
— Анечка, дочка, зайчик мой, я здесь, доченька, здесь…
Слезы катились по её щекам, она шмыгала носом, смеялась,
вытирала слезы рукой и гладила меня по щеке мокрой ладонью.
— Мама, — прошептала я и попробовала
улыбнуться. — Где я?
— В больнице. Все хорошо, Анечка. Все просто
замечательно, милая, только ты, пожалуйста, постарайся, постарайся… — Я
пошевелила рукой, обнаружила с некоторым удивлением, что у меня есть руки и они
меня слушаются. — Я сейчас врача позову, — шептала мама. — Одну
секундочку…
— Подожди, мам, не надо врача. Так все странно. Что со
мной случилось?
— Ты попала в аварию. Вы ехали с папой из поликлиники и
тут какой-то… Бог с ним…
— А где папа?
— Здесь, Анечка, здесь. Все хорошо. Он уже в обычной
палате. Нога сломана, болит очень, а так все отлично, он к тебе придет. Андрюша
поможет ему добраться, тут недалеко по коридору.
— Андрюша?
— Ну да… Мы по очереди дежурим. Я отправила его спать.
Он на ногах не стоит, смотреть страшно, так переживает. А ребеночек жив,
Анечка. Слава богу, здоровенький такой. Врачи говорят, это даже лучше, что в
семь месяцев, в восемь сложнее. Девочка, такая красавица. Андрюша не стал её
называть, сказал, когда ты поправишься… — Мама всхлипнула и засмеялась:
